Гибель эскадры
На Урале хранят память о соотечественниках-эмигрантах
Павел Науменко, г. Трехгорный, Челябинская область.
"Век", № 22, 08-15 июня 2001 года
Море, непривычно зеленоватое, монотонно накатывает свои
невысокие волны на низкий берег. Песок и глина. Знойный ветер, неся горячее
дыхание недалекой пустыни, играет листвой пальмовой поросли. Это Северная
Африка, и страна эта называется Тунис. Издревле на этой земле разыгрывались
исторические драмы и трагедии. Много разных народов приходило сюда и сгинуло
во тьме веков. Когда-то здесь был легендарный Карфаген. А потом на горячих
скакунах сюда пришли люди, утверждавшие, что нет иного Бога, кроме Аллаха.
Они основали маленький городок под названием Бен-Дзерт. Значительно позднее
на месте Бен-Дзерта возникла французская военно-морская база, название
города французы переделали на свой лад — Бизерта. И никто тогда не предполагал,
что это название войдет в историю России, ее военного флота как символ
скорби и трагедии.
В охваченной кровавым безумием гражданской войны России большевики вытеснили
остатки Белой армии в Крым. Брошенная на произвол судьбы союзниками, она
вместе с беженцами отходила к черноморским портам, где заблаговременно
по приказу генерала Врангеля были сосредоточены торговые и военные корабли.
Знаменитая крымская эвакуация началась. В Севастополе, Керчи, Ялте, Феодосии,
Евпатории день и ночь шла погрузка войск, беженцев и их имущества на корабли,
которые отходили от берега, перегруженные вдвое и даже втрое. 14 ноября
1920 года последний корабль Черноморского флота покинул Севастополь.
Через неделю русские корабли сосредоточились на рейде Мода в Константинополе.
Там флот был преобразован в Русскую эскадру, которая перешла в ведение
Франции — единственной державы, официально признавшей правительство Юга
России. Для стоянки русских кораблей, вплоть до решения вопроса об их
судьбе, Франция выбрала свою единственную базу в Тунисе — Бизерту. В начале
декабря русские корабли двинулись в нелегкий путь в Северную Африку. В
тяжелый поход.
21 декабря французский сержант — разводящий караула в одном из фортов
Бизерты — увидел в море идущие в гавань корабли. Один за другим мимо него
проходили линкоры, крейсера, миноносцы, ледоколы и транспорты. Последним
вошел старый трехтрубный крейсер — тот самый «Очаков», с которого в далеком
1905 году руководил Севастопольским революционным восстанием лейтенант
Шмидт. Теперь он носил название «Генерал Корнилов». И с этого момента
в истории более 5000 русских людей, прибывших в Бизерту на 33 кораблях,
открылась новая страница.
Почти месяц простояли в карантине русские корабли. На берег никого не
пускали. Сенегальская стража оцепила побережье. Но в начале 1921 г. французы
смягчились и разрешили съезд на берег всем желающим. А корабли были подвергнуты
санобработке и переведены в бухту Каруба, где на них с утренним подъемом
Андреевского флага начиналась повседневная жизнь с учениями, авралами
и приборками.
Монотонная жизнь эскадры прерывалась сообщениями о последних мятежах контрреволюции
в России. Постепенно сокращались экипажи кораблей. Средств на поддержку
их в исправном состоянии катастрофически не хватало. Не получая должного
ухода, корабли ветшали и приходили в совершенно неудовлетворительное техническое
состояние.
Так прошел 1921 год. За ним 1922-й и 1923 год. Наступил 1924 год. Встречали
его русские моряки без всякого энтузиазма. Ходили слухи о признании Францией
СССР и ликвидации в связи с этим эскадры. Из Парижа от представителя эскадры
капитана 1 ранга Дмитриева приходили плохие новости: нужно готовиться
к самому худшему.
В мае 1924 года Франция начала переговоры с большевиками, закончившиеся
в октябре признанием СССР. 29 октября на эскадренный миноносец «Дерзкий»
прибыл военно-морской префект Франции в Бизерте адмирал Эксельманс. Со
слезами на глазах старый адмирал сообщил своим русским соратникам о признании
СССР и ликвидации эскадры.
Вечером того же дня на русских кораблях в Бизерте в последний раз построились
сильно поредевшие команды. Легкий бриз играл полотнищами Андреевских стягов.
В тишине неестественно громко прозвучала команда: «Флаг и гюйс спустить!».
Под звуки горнов медленно скользили вниз Андреевские флаги. Дрожали вскинутые
к фуражкам руки офицеров и текли слезы по лицам матросов. Андреевский
флаг, символ такой далекой от них России, которому они так долго служили,
спускался в их жизни навсегда. Для них началась новая жизнь, и каждый
устраивался в ней кто как мог.
В начале 1925 года Франция начала переговоры с СССР о возвращении кораблей,
которые стояли в арсенале Сиди-Абдалла грязные и запущенные. Франция потребовала
признать долги царской России, но большевики отказались платить. И Франция
с 1930 года стала распродавать корабли на слом. На берегу Бизертского
озера в грохоте компрессоров и шипении газорезки в кучи бесформенного
лома превращалась былая красота Черноморского флота и всей России.
Казалось, все кончено. Но память о кораблях жила в сердцах русских моряков.
В 1937 году в Бизерте на средства всех русских людей, оказавшихся на чужбине,
была заложена церковь Александра Невского, а в 1939 году состоялось ее
освящение. Эта церковь — памятник русским кораблям, спасшим от красного
террора более 5000 русских моряков, волею судьбы заброшенных в Африку.
Но неумолимо время, и постепенно стали уходить люди, для которых Бизерта
стала домом, но не родиной. Все меньше и меньше собиралось людей в храме,
на вратах которого синеет выцветший Андреевский стяг да на одной из стен
висит доска с именами забытых на Родине кораблей. Пока не остался всего
один человек. Это Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн, дочь старшего
лейтенанта А. С. Манштейна — командира эсминца «Жаркий».
В свете последних событий, перевернувших российскую историю и вернувших
на Родину забытые имена русских эмигрантов, история Русской эскадры, замалчивавшаяся
более 75 лет, снова стала достоянием российского народа. В России мало-помалу
узнают правду о жизни русских моряков на чужбине. И большая, если не первейшая,
в том заслуга Анастасии Ширинской.
О ней пишут книги и снимают фильмы. Она много разъезжает по странам с
волнующими рассказами о событиях почти вековой давности. Неоднократно
была в России, где ее принимали на самом высоком уровне. Она написала
интереснейшую книгу, которая будет бесценной для любого историка. По ее
ходатайству морская церковь в Бизерте принята под юрисдикцию Московской
Патриархии. И, казалось бы, умерший вроде храм ожил, и зазвучали в нем
голоса и начались службы.
Жгучее африканское солнце в зените, и на градуснике 45о по Цельсию. Я
сижу в небольшой гостиной неприметного, но для многих очень узнаваемого
дома на одной из припортовых улочек Бизерты.
За столом справа от меня — невысокая пожилая женщина. На худощавом лице
под шапкой волос цвета стали, — большие дымчатые очки. Под ними живые
с прищуром глаза. Забыв про чашку с остывшим кофе, я слушаю рассказ Анастасии
Александровны о более чем восьмидесятилетней жизни в Бизерте.
В далеком 1920 году совсем маленькой девочкой она стояла на палубе парохода
«Константин», везшего в изгнание моряцкие семьи, вместе с мамой и сестренками
смотрела на африканский берег, на цепь невысоких гор и маленький городок
у ее подножия, отгородившийся от моря пальмовой аллеей. Пароход бросил
якорь у южного берега канала. Еще несколько дней подряд смотрела затем
маленькая Настя на проходившие мимо нее военные корабли и среди них —
на миноносец «Жаркий», которым командовал ее отец.
А потом будет в ее жизни и школа на «Георгии», и связанные с ней детские
праздники, будет и 29 октября 1924 года, когда она на корме «Георгия»
вместе с мамой смотрела, как ползет вниз синекрестное полотнище Андреевского
стяга. А потом будет учеба во французской школе и учеба в Германии. Преподавание
в колледже. Спустя годы к ней придет признание. Она станет известной.
И жизнь обретет новый смысл: ее целью станет увековечивание памяти тех,
кто не мог поступиться принципами и остался верен присяге.
Третий час идет ее неторопливый рассказ. Слушая речь Анастасии Александровны
без всяких признаков акцента, забываешь, что за окном не то что чужая
страна, но и другой континент. И только неожиданно раздавшаяся молитва
муэдзина с расположенного рядом с домом минарета возвращает меня к реальности.
Этой поездке в Бизерту предшествовало мое давнее увлечение историей Российского
флота. В далеком уже 1989 году на закате перестройки мне попался в руки
номер журнала «Эхо планеты» со статьей «Когда был спущен флаг». Из этой
статьи я впервые узнал про Анастасию Александровну и про церковь. Тогда
я еще не мог помыслить о том, что могу ее когда-нибудь увидеть.
Шло время. Мое увлечение флотом и Бизертой набирало силу. Как-то летом
1999 года мой старинный приятель А. Зобнин рассказал мне, что видел в
Москве книгу «Узники Бизерты». Я потерял покой. В скором времени эта книга
лежала у меня на столе. Совершенно случайно, сопоставив некоторые сведения
в книге, я определил адрес Анастасии Александровны. И написал ей письмо
без всякой надежды, что оно дойдет до адресата. Каково же было мое удивление,
когда спустя некоторое время я получил из Туниса ответ.
Завязалась переписка. А затем я позвонил ей в Бизерту и сам услышал ее
голос. Голос женщины, которую я видел и слышал только по телевизору и
радио. Разумеется, поездка в Бизерту стала вопросом времени.
Я предложил Анастасии Александровне свою посильную помощь в деле сохранения
памяти о русских моряках. Неожиданно Анастасия Александровна попросила
меня помочь сделать мемориальную доску в бизертскую церковь — памятник
кораблям эскадры с именем последнего командующего Русской эскадрой адмирала
Беренса, могила которого в городе Радесе, что под Тунисом, со временем
затерялась.
Сделать мемориальную доску с именем известного адмирала, последнего командующего
Русской эскадрой, это была великая честь для меня. И как честь расценил
эту просьбу и глава нашего города Николай Андреевич Лубенец, который оказал
полное содействие и помощь в изготовлении доски, а также доски с именем
отца Анастасии Ширинской — А. С. Манштейна.
Затем был перелет в Тунис, также организованный с помощью нашего мэра.
Встреча с Анастасией Александровной, которая приняла меня, как родного,
вручение и последующее укрепление досок на стене бизертского храма. Были
и волнительные встречи с самыми разными представителями и тунисской общественности,
и российскими дипломатами. Все они высоко оценили наш вклад в укрепление
памяти об одной из самых трагических страниц в истории России.
За то краткое пребывание в Тунисе Анастасия Александровна, работники российских
учреждений и посольства сделали все, чтобы я смог осмотреть все места,
связанные с русской эскадрой и русской колонией. Сиди-Абдалла, Джебель
Кебир, Сфаят, Кап Блан, Тунис, Карраген и Сиди Бусаид — вот только далеко
не весь перечень мест, где удалось побывать. Побывал я и на кладбище,
постоял у российских могил. Не пропала даром огромная работа, проводимая
Анастасией Александровной, и теперь могилы приведены в порядок.
Но многое еще предстоит сделать. Я знаю, что было немало злопыхателей,
утверждавших, что все это ни к чему. К чему! Это нужно нам, чтобы в глазах
мировой общественности не выглядели мы иванами, не помнящими родства.
Это нужно для поддержания имиджа не только России, но и имиджа нашего
Трехгорного, не отстающего в благородной миссии сохранения памяти русских
моряков от наших столиц.
Не надо думать, что все это очень просто. Потрачено много сил, нервов
и волнений, чтобы на далекой африканской земле, перед изумленными иностранцами
золотом засияли слова «Трехгорный» и «Россия». Сделанная работа еще больше
укрепила в сознании, что и дальше надо ее продолжать.
Не забыты корабли-изгнанники. И не забыты пришедшие на них люди. И Андреевский
флаг, покоящийся в бизертском храме, обрел на своей Родине — в России
— новое рождение. Подняли его моряки нового поколения. Так налаживается
связь между поколениями. И как прекрасно сознавать и причастность к этому
великому делу жителей такого далекого от Бизерты города в Уральских горах
— Трехгорного.
|