Реклама:

ЗАКРЫТЬ

рц альтернатива пенза отзывы

 

На главную

 

Н.Ределинхейс. Африканский ренессанс: взгляд из Южной Африки

 



Нейл Ределинхейс
(ЮАР)

АФРИКАНСКИЙ РЕНЕССАНС:
ВЗГЛЯД ИЗ ЮЖНОЙ АФРИКИ

 

B академических кругах бытует хорошо известная шутка, что списывание у одного автора — это плагиат, а списывание у нескольких авторов — это уже исследование. Первое делается довольно легко, но, как я установила во время первых лет моей учебы в университете, плагиат довольно легко можно обнаружить. “Списать” из многих источников и прийти к новой осмысленной интерпретации или выводу, как это делается в исследовании, — гораздо более трудная работа, но, по крайней мере, она вознаграждается. И, действительно, научные степени получают те, кому удается это успешно сделать при том условии, что они сумели найти в архивах то, что представляет интерес для списывания, и что еще не было никем скопировано раньше!

Самая тяжелая работа — это написать что-то новое и оригинальное на какую-либо тему, особенно если она является предметом широких дискуссий, как, например, тема африканского Ренессанса в настоящий момент. Подчас становится трудно определить, кто кого цитирует, что является действительно новым, а что представляет собой синтез уже имевших место дебатов, поскольку в это обсуждение вовлечены представители всех академических дисциплин. Как бы то ни было, данная тема имеет огромное значение, и возможность выразить различные и подчас противоположные точки зрения будет необходима для того, чтобы — как мы надеемся — прийти к той черте, когда дебаты перерастут в действие, или, по крайней мере, определить, возможно ли, вообще, какое-либо действие. Было бы интересно узнать, насколько будут соответствовать действительности в будущем, через одно поколение, труды, которые пишутся сейчас по теме африканского Ренессанса.

Века человеческой истории видели много хорошо исследованных и подтвержденных документами событий и обстоятельств, которые признаны во всем мире поворотными пунктами истории. Это древнегреческая и древнеримская цивилизации, великие африканские цивилизации, Ренессанс, Реформация, две мировые войны и событие недавнего времени — Перестройка. Действительно, за период приблизительно в пять лет, с середины 1980-х до начала 1990-х годов, никакое другое историческое событие не вызвало такой поток публикаций, как Перестройка.

В случае африканского Ренессанса мы можем стоять на пороге еще одного из таких важных событий в нашей истории. Только время покажет, станет ли этот “второй” Ренессанс реальностью или останется предметом академических дискуссий и исчезнет до того, как сможет принести конкретные плоды. Слово “перестройка” больше не используется в широком обиходе, но ее последствия, несомненно, значительно изменили ход мировой истории, поскольку они привели к распаду бывшего СССР, концу “холодной” войны и к возникновению совершенно новой ситуации в Восточной Европе.

Если африканский Ренессанс, или точнее говоря, идеалы африканского Ренессанса, смогут вызвать те перемены, которые в настоящий момент ожидаются на этом континенте, а, следовательно, и во всем мире, он, несомненно, станет одним из важнейших событий нового тысячелетия. Африканский Ренессанс интерпретируется по-разному, но в своей сути он предполагает существование “новой” Африки, где будет господствовать дух самоопределения, который отбросит негативный образ прошлого и позволит стать ей политически стабильным, экономически устойчивым и морально здоровым континентом, гордо красующимся среди других. В действительности это новое популярное слово означает одновременно и смелую перспективу, и геркулесов труд. Если они будут воплощены в жизнь, то это, без сомнения, изменит ход мировой истории.

Вопрос заключается прежде всего в том, насколько жизнеспособен африканский Ренессанс. Если объективно и эмпирически проанализировать существующую ситуацию в Африке, а реалии континента сопоставить с целями призыва к африканскому возрождению, то можно сразу увидеть, что Африка еще очень далека от идеалов Ренессанса, может быть, на расстоянии многих световых лет. “Провозгласить Ренессанс” — это одно, а сделать его действительностью в контексте существующих реалий — это совсем другое.

Сам термин “африканский Ренессанс” уже дает повод для дискуссий. Понятие “африканский” совершенно очевидно относится к континенту и народам, населяющим его, но на континенте находится 53 государства, и практически единственным, что объединяет эти страны, является их расположенность на одном континенте. Различия между отдельными странами в отношении состава этнических групп, структуры нации, языка, религии, культуры, традиций, социальных условий, политических систем и уровня экономического развития настолько велики, что говорить в широком смысле об африканском Ренессансе в настоящее время представляется просто нереалистичной и недостижимой целью.

В Африке господствует политический хаос: она фактически пребывает в постоянном состоянии кризиса. Из 53 государств континента, по крайней мере, в 15-ти происходят вооруженные конфликты. Гражданские войны, межплеменная вражда, военные перевороты, диктаторские режимы, геноцид, этнические чистки, очевидная неспособность правительств к поддержанию стабильности и к проведению демократического объединения страны, притеснения со стороны собственных “освободителей”, которые, считая себя избранниками бога, претендуют на пожизненное правление... все это существующие реалии настоящей жизни. Даже ОАЕ, организация, целью которой является объединение континента, оказалась не в состоянии предотвратить или разрешить ни одного конфликта на континенте.

Конечная цель Ренессанса включает в себя достижение политической стабильности, но, с другой стороны, реализация его идеи тоже немыслима без наличия стабильности. Постколониальная Африка настолько нестабильна, что она едва может служить стартовой площадкой для реального воплощения Ренессанса. Анализ периода с 1952 по 1997 годы показывает, что он прежде всего характеризовался насильственной сменой правительств на континенте. Со времени революции в Египте в 1952 году на материке произошло не менее 85 насильственных или неконституционных смен правительства, а также около 90 правительственных лидеров были смещены с своих постов. И далеко не всегда эти насильственные меры приводили к реальным изменениям в правительстве. С 1960-х годов 25 президентов и премьер-министров были лишены жизни, будучи жертвами политического насилия.

Эти политические перевороты сделали практически невозможным развитие стабильных демократических систем, и к концу 1989 года однопартийные системы стали нормой политической жизни на континенте. За исключением Судана (1964г.) и Сейшельских Островов (1977г.), где перевороты были инициированы гражданскими лидерами, развития обычно развиваются по следующему образцу: военные или вооруженные мятежники свергают существующее правительство и устанавливают военный режим. После захвата власти они, как правило, создают свою единственно разрешенную политическую партию, преобразуя таким образом военный режим в однопартийную диктатуру.

Экономический климат Африки еще более далек от режима благоприятствования воплощению идей Ренессанса. У большинства людей континент все еще ассоциируется в сознании с образом нищего, стоящего с протянутой кружкой для милостыни, а не работника, который сам себя может прокормить. Голод, устрашающая нищета, упадок, явное неумение создать здоровую экономику, неспособность успешно вести дела, получая одновременно огромные суммы иностранной помощи, коррупция среди официальных лиц — все это является реальностью во многих странах. Образ бедности выступает на первый план при создании истинной картины Африки. Для того чтобы ее экономика стала на один уровень с остальным миром, потребуется не только Ренессанс, а настоящее чудо. И это чудо должно свершиться не только в осуществлении реально возможной экономической стратегии, но и, что более важно, в развитии самомотивации людей, необходимой для достижения данной цели.

В реально обозримом будущем перспективы экономического развития Африки в лучшем случае весьма скромны. Политическая независимость не принесла с собой ожидаемых изменений, а скорее , напротив, привела к ухудшению экономической ситуации. Существование этого мрачного экономического профиля Африки объясняется несколькими причинами.

Повсеместно распространенная нищета и быстрый рост населения в Африке привели к истощению почвы и уничтожению лесов, что вызвало перебои с продовольствием. Учитывая, что потребность в пищевых продуктах должна утроиться в ближайшие 30 лет, можно сделать очевидный вывод о том, что нехватка продуктов вызовет еще большие экономические, социальные и политические проблемы. Сильная зависимость экономики Африки от экспорта сырья и невыгодные условия торговли также отрицательно сказываются на развитии континента.

Большинство африканских стран все еще находится в сильной экономической зависимости от иностранной помощи, и постоянное уменьшение ее размеров делает их еще более уязвимыми. Развитые страны уже больше не связаны обязательствами по предоставлению помощи Африке, как это было в годы борьбы за ее независимость. После распада СССР и окончания “холодной” войны Африка не имеет больше прежнего стратегического значения для Западного мира, и поэтому размеры предоставляемой помощи подвергаются более строгому контролю чем в былые времена. И, откровенно говоря, условия, господствующие в большинстве африканских стран, также не способствуют росту прямых инвестиций.

Трудное финансовое положение, в котором оказались многие африканские правительства, тормозит и развитие человеческих ресурсов, этого важнейшего фактора, без которого немыслимо никакое возрождение. Наблюдается сокращение затрат на образование, здравоохранение и другие социальные нужды. Прекращение дотаций на основные продукты питания и другие товары первой необходимости оказывает отрицательное влияние на положение быстро растущего городского населения, особенно на его беднейшие слои. Это порождает ситуацию замкнутого круга, поскольку экономические лишения и отсутствие духовного роста населения вызывают политическую нестабильность.

Политическая нестабильность и отсутствие жизнеспособной экономики на континенте отразились, естественно, на положении народов Африки. Социальные условия, вызванные указанными выше факторами, привели к дегуманизации континента. Создается впечатление, что Африка потеряла саму свою душу. Это утверждение может показаться очень безрадостным, но оно не лишено основания. Представление об истинном положении в Африке подкрепляется некоторыми недавно опубликованными Всемирной Организацией Здравоохранения статистическими данными, характеризующими условия жизни африканского населения.

Из 600 миллионов человек, живущих к югу от Сахары, 100 миллионов страдают разного вида умственными расстройствами. Причины этого бедствия: геноцид, гражданские беспорядки, войны, уничтожение семейных и общественных традиций, урбанизация и, конечно, нищета.

Данные причины можно воспринимать как черты более глобальной реальности нынешнего переходного периода в Африке. Очевидно, что постколониальная борьба и разочарования последних 40 лет оказали такое же, если не более сильное влияние на наш континент, чем предшествовавший им ужасный период рабства и колониализма, оставившие глубокую травму в душах людей. Такое понимание нынешней ситуации отрицается многими из тех, кто предпочитает видеть корни современных проблем Африки где угодно, но только не в вышеперечисленных обстоятельствах, но, с другой стороны, его нельзя и полностью проигнорировать. Кого бы мы ни пытались обвинить — а необходимым условием возрождения Африки является отказ от “синдрома перекладывания вины” — ясно одно: старая Африка с присущими ей крепкими семейными и общинными узами и глубоко заложенной духовностью постепенно исчезает. Складывается впечатление, что все народы Африки находятся в состоянии переходного периода. К этому следует добавить, что нестабильность государств и целых регионов ложится тяжелым бременем на каждую отдельную личность. По данным ВОЗ, данная проблема усугубляется нехваткой денежных средств, а также нерешительными действиями безвольных политиков. Боль, потери и травмы, вызываемые всеразрушающими преобразованиями, оказывают непреодолимое воздействие на людей. Статистика, опубликованная ВОЗ, красноречиво свидетельствует о том, что человеческое лицо Африки полностью обезображено.

На эмпирическом фоне современной Африки — на фоне картины политической нестабильности, экономических лишений и страдающих от духовных и умственных недугов людей — предлагается идея африканского Ренессанса или, в лучшем случае, его идеалы. Принимая во внимание этот мрачный аспект африканской действительности, можно с полной уверенностью ожидать, что у циников будут все основания для скептического отношения к этим идеалам.

Использование термина “Ренессанс” вызвало такие же споры, как и “африканская” часть этой фразы. Многие граждане Южно-Африканской Республики и других стран считают, что призыв к возрождению континента должен был прозвучать гораздо раньше, в то время как другая, не менее многочисленная часть населения относится к нему с большим скептицизмом и цинизмом. Высказывания в прессе и даже в академических кругах изобилуют негативными и уничижительными комментариями. Для подобных скептиков само сочетание является терминологическим противоречием. Те, кто не знают или отказываются признать ту Африку, которая в прошлом была с Европой на равных или даже опережала ее некоторыми достижениями, прямо заявляют о том, что, поскольку не было рождения, то не может быть и возрождения. Их довод: народы, которые были неспособны письменно зафиксировать свою историю, неспособны изобрести колесо или, по крайней мере, проложить трубы в своих жилищах, не имеют права использовать термин “Ренессанс”. Такого рода критики считают, что данное понятие относится исключительно к великому Возрождению Европы, этому уникальному явлению в европейской истории, и для них его использование в африканском контексте является абсолютно неприемлемым.

Естественно, выбор этой фразы в некоторой степени неудачен, и история его возникновения тоже не совсем обычна. Понятие “африканский Ренессанс” “запустил в оборот” Табо Мбеки, будучи еще вице-президентом Южно-Африканской Республики. Это тот самый человек, который выступил с известной речью “Я— африканец” и при этом не смог найти африканского эквивалента для выражения своего видения будущего Африки. В историческом отношении был бы очень важным выбор типично африканской фразы с тем же самым значением, но которая все же подчеркивала бы отличие от европейского Ренессанса и содержала бы нечто новое, присущее только Африке. Можно дать следующее логическое объяснение использованию фразы, взятой из латинского языка: ни в одном из десяти главных языков негритянского населения Южной Африки нет эквивалента слову “Ренессанс”. Причем отсутствует не только слово, но и само понятие. И если его нет в Южной Африке, то это дает нам полное основание предположить о том, что нигде в Африке, при всем вышеупомянутом многообразии ее языков и культур, просто не существует африканского лингвистического эквивалента для понятия “Ренессанс”.

Для африканской интеллигенции, которая находится в первых рядах этого движения, понимание данного термина не представляет собой никаких проблем, поскольку большинство ее представителей получило образование на Западе. Но для неграмотных и неоднородных по составу масс сельского населения во многих странах африканского континента потребуется очень долгое время, для того чтобы они смогли постичь суть этого понятия , и, что более важно, осознать, что оно подразумевает и их сопричастность.

При обсуждении вопроса, возможна ли реализация идеалов африканского Ренессанса, рассматривается прежде всего эмпирический аспект положения в Африке . При этом учитываются только его худшие стороны, и в результате получается далеко не самая радужная картина. Но существует второй, еще более важный аспект, который необходимо принять во внимание при ответе на вопрос, может ли Ренессанс стать истинно африканским, ведь сам термин предполагает, что он должен быть африканским, а значит и идеалом для всего континента. Его можно сформулировать так: в какой степени разнообразные страны Африки охвачены коллективным стремлением к общей идеологии, в данном случае, к идеологии африканского Ренессанса?

Может ли общая идеология африканского Ренессанса быть воспринята в таких совершенно различных странах Африки, как, например, Египет, Берег Слоновой Кости, Конго, Эфиопия, Тунис и Сьерра-Леоне? Или в любых других шести странах из 53 африканских государств? Можем ли мы уже говорить о наличии коллективно осознанного стремления к возрождению континента или констатировать, что национальные, и, что еще хуже, узко этнические интересы имеют все еще приоритетное значение для большинства стран?

Рассматривая проблему на эмпирическом и функциональном уровне и учитывая существование разнообразных идеологий, пока еще очень трудно, а скорее даже невозможно узреть коллективную увлеченность африканских стран идеалами Ренессанса. Упомянутое разнообразие является пока еще разъединяющим фактором, который затрудняет осознание необходимости единства целей при достижении идеала.

Вышесказанное вовсе не означает, что поставленная задача вообще не разрешима, однако для многих стран само понятие не приобрело пока еще первостепенную важность, и всеобъемлющая перспектива африканского Ренессанса не проникла еще во все уголки огромного континента. Было бы преждевременно полагать, что все страны материка с одинаковым энтузиазмом воспринимают и разделяют предлагаемые идеалы Ренессанса, так широко обсуждаемого в настоящий момент в Южной Африке. В противном случае это свидетельствовало бы об уже достигнутом единстве целей, о котором пока еще очень рано говорить. Всякого рода попытки искусственно привить общую систему ценностей, заложенную в призыве к африканскому Ренессансу, не стали бы объективным и честным отражением подлинных процессов в Африке. Может быть, Табо Мбеки и другие сторонники идеи Ренессанса и хотели бы, чтобы он носил всеафриканский характер, однако их желания еще не являются действительностью.

Пока Ренессанс будет провозглашаться лишь отдельными личностями и его публичное обсуждение ограничится академическими кругами и представителями интеллигенции, а также, пока его роль будет сводиться только как к панацее от всех бед для беспокойного континента, ни о каком реальном его воплощении не может быть и речи. Идеалы африканского Ренессанса невозможно претворить в жизнь, следуя чьему-то приказу или желанию, или законодательным путем . Невозможно также за счет манипулирования эмоциями людей делать его орудием для достижения определенной цели, какой бы благородной она ни была.

Означает ли это, что африканский Ренессанс следует воспринимать как мертворожденное дитя, а точнее, как историческое событие, заведомо обреченное на неудачный исход? Надеемся, что нет. Менее чем полвека тому назад нельзя было представить себе, что человек когда-нибудь ступит на поверхность Луны, что будет возможна пересадка человеческого сердца, что мир станет одной деревней глобального масштаба, и, что, возможно, самое удивительное, правительство в Южно-Африканской Республике будет избрано демократическим путем. Однако все это стало реальностью. Поэтому и африканский Ренессанс не должен быть исключением, а, напротив, привлекать самое пристальное внимание к себе. Будучи еще в зачаточном состоянии, он уже сдвинулся с нулевой точки. Наблюдаются некоторые позитивные изменения в политической, экономической и культурной области на африканском материке. Они могут показаться совсем незначительными и не достойными внимания, если сосредоточиться на рассмотрении только негативных аспектов. С начала

1990-х годов в Африке четко прослеживается тенденция к демократизации. Смены правительств мирным путем становятся все более частым явлением, а число насильственных переворотов, характерных для периода с 1960-х до конца 1980-х годов, напротив, идет на убыль. Этот переход к демократической выборности власти произошел где-то в конце 1980-х годов после перенесенных людьми экономических лишений, которые были вызваны существовавшими тогда авторитарными режимами. Свою роль в этом сыграло и окончание “холодной” войны, поскольку у иностранных инвесторов появилась возможность оказывать давление на африканские правительства с целью либерализации экономической и политической системы их стран.

Начало этому “второму освобождению” Африки, когда однопартийная монополия власти сменилась многопартийной выборной системой, было положено выборами в Намибии в ноябре 1989 года, которые состоялись до провозглашения независимости, а также самим фактом провозглашения независимости этой страны в 1990 году. Это оформилось в четкую тенденцию, и к декабрю 1997 года в 45 странах были проведены многопартийные выборы. Однако некоторые из этих стран вернулись позже к военному правлению, затем снова к гражданскому, и существование многопартийной системы, в целом, находилось под угрозой исчезновения вследствие отсутствия стабильности и вспыхивания военных конфликтов. Вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на определенные перемены, демократические системы во многих странах пока еще очень неустойчивы. Демократия находится там пока еще в зачаточном состоянии, и первые попытки ее укрепления не всегда приводят к успеху. Как бы то ни было, Африка нуждается в максимально возможной помощи и поддержке в достижении стабильности, являющейся жизненно важной для нее и создающей основу для ее возрождения. Африка должна будет сама решить, что для нее наилучшим образом подходит, и придать этому конкретные формы.

Адам Михник из Польши сказал как-то репортеру, бравшему у него интервью: “Демократия — это ужасный способ правления. Она дорога и требует много времени. Но никто не предложил пока еще лучшей идеи”. Этот урок придется выучить и Африке. И она учится по мере того, как отдельные страны разрабатывают для себя наиболее приемлемые системы, от которых не требуется полное соответствие идеям Западной демократии.

Одновременно с развитием демократических систем, какими бы хрупкими они ни были в данный момент, африканские страны усовершенствуют также в определенной степени и свою экономику. Уже имеются положительные примеры того, как отрицательные тенденции начинают развиваться в противоположном направлении. Возможно, наиболее положительным моментом является тот факт, что в регионе к югу от Сахары формируется новое поколение прагматически мыслящих политических лидеров. Все большее количество стран разрабатывает свой собственный тип реформ, который подразумевает усовершенствование административных и правительственных структур. Результаты таких изменений ощутимы уже сейчас.

В настоящее время большинство африканских стран стремится к привлечению иностранного капитала, и это побуждает их предпринимать конкретные меры по либерализации своей экономики. В результате данных процессов изначально очень низкие экономические показатели стали медленно расти вверх в различных регионах Африки. К 1998 году ежегодный экономический прирост в государствах, расположенных к югу от Сахары, составлял около 5%, и в большинстве стран наблюдалось также незначительное повышение дохода на душу населения.

Эти перемены дают нам основание утверждать, что уже положено начало возрождению Африки. Однако их незначительность пока еще исключает возможность всестороннего воплощения идей Ренессанса. Реалии жизни и отсутствие коллективного стремления к общей идеологии африканского Ренессанса — все это факты, с которыми нужно непременно считаться. Но идеалы Ренессанса слишком величественны, чтобы ими можно было просто пренебречь: даже, несмотря на возникающие проблемы они достойны того, чтобы стать реальностью.

Поскольку “родиной” идеи Ренессанса стала Южно-Африканская Республика, то именно отсюда должен идти призыв к остальной части Африки. Также как и европейский, африканский Ренессанс имеет свою отправную точку, и таковой является Южная Африка. Мбеки глубоко убежден в том, что Ренессанс должен зародиться в глубине Африки, и он непоколебим в своей уверенности, что поставленная задача посильна для нее. И, действительно, повсеместно преобладает мнение, что появившаяся на международной арене Южно-Африканская Республика, уже признанная мировым сообществом, окажет глубокое и, в целом, положительное влияние на южный регион Африки, а, следовательно, и на весь континент. Но судьбы африканских стран находятся, в конечном итоге в руках их собственных народов, чья решимость и станет определяющим фактором в построении лучшего будущего. Южно-Африканская Республика взяла на себя руководство этим движением. Но она должна вести за собой силой примера , а не силой команды. Ей следует сначала привести в порядок свой собственный дом, прежде чем брать на себя роль лидера всего континента.

Процесс демократизации нашей страны и нахождение международно признанных лидеров у руля власти дает нам в настоящее время некоторые политические и моральные преимущества перед другими странами. Но это само по себе не порождает Ренессанса. Эйфория 1994 года уже постепенно проходит в ЮАР, и, как совершенно справедливо заметил Мбеки, настало время действовать. Мандела сделал первый шаг: он добился примирения между различными слоями южно-африканского общества, каким бы хрупким оно сей час еще ни казалось. Теперь должен быть сделан следующий шаг: обеспечить по-настоящему хорошее управление страной.

Представляется, что Южно-Африканская Республика лучше всех подходит для роли лидера африканского Ренессанса, однако многоукладность, типичная для всего континента, накладывает отпечаток и на нашу страну. Процесс политической демократизации не разрешил в один миг все внутренние политические конфликты и не привел пока к ускорению экономического развития, а экономические трудности, как показывает жизнь, являются самым главным препятствием для реализации идей Ренессанса как в ЮАР, так и во всей остальной части Африки.

Некоторые экономические проблемы ЮАР типичны и для других африканских стран , но есть и специфические южно-африканские проблемы, как, например, отрицательное влияние на экономику альянса между АНК, Косату и КПЮА, при всей несхожести их экономических платформ. Но существует еще один аспект, негативно сказывающийся на нашей экономической ситуации и делающий невозможным полный расцвет Ренессанса в Южной Африке. Это тот факт, что многие принимаемые экономические законы и проводимый политический курс имеют расовую подоплеку. Данное обстоятельство часто наводит многих на мысль, что вся экономическая ситуация не сильно изменилась с того времени, когда слово “белокожий” было синонимом богатства, а слово “чернокожий” — синонимом бедности.

Подобная политика отвращает от себя многих представителей белого населения, которые хотят и стремятся помочь перестроить страну в государство с нерасовой демократией и процветающей экономикой и готовы поделиться своими знаниями и опытом ради достижения этой цели. В действительности все выглядит довольно печально: их эмиграция из страны постоянно увеличивается, и не только из-за утраты ими политической власти, финансовых потерь, политики “аффирмативного действия” (т. е. политики благоприятствования лицам, ранее ущемленным в своих правах) или из-за постоянно растущей преступности. Самой главной причиной является то, что цвет кожи не позволяет больше белому населению воспринимать страну как свою родину. Всем экономическим трудностям приписывается расовый характер, и их причина интерпретируется как наследие апартеида. Вина полностью возводится на белокожих, включая молодое поколение, которое не проявляло ни политической, ни экономической активности в годы апартеида.

Для быстрого подъема экономики ЮАР необходимы серьезные преобразования. По-южноафрикански это означает перераспределение богатств, причем не обязательно между бедными и богатыми, а, главным образом, между чернокожими и белокожими. Мбеки, будучи специалистом в области экономики, резюмировал свое понимание причин наших бед в речи “Две нации”, где он заявил, что мы все еще являемся двумя нациями: богатой белой и бедной черной. С одной стороны, это высказывание пока еще в значительной степени соответствует действительности, но, с другой стороны, оно является значительно упрощенным изображением сложной ситуации. Точка зрения, изложенная в заявлении Мбеки, не отражает современной реальности и тех перемен, которые произошли в ЮАР за последнее время.

Самым большим социальным изменением в Южной Африке с 1990 года является тот факт, что наиболее состоятельная верхушка населения, составляющая 20% от общей численности, стремительно пополняется представителями чернокожей расы, и в настоящее время последние даже численно доминируют в данной группе общества. Таким образом, по сравнению с периодом до 1990 года, различие в доходах не носит более расового характера, а является скорее классовым, и вышеупомянутое 20-процентное население с самыми высокими доходами представляет собой скорее многорасовую элиту. Многие белокожие, обедневшие в результате всякого рода преобразований, перераспределения доходов, политики “аффирмативного действия” и массовых увольнений, считают, что подобные акции направлены не на то, чтобы помочь бедным чернокожим или белокожим, а на то, чтобы заменить средний класс белокожих на средний класс чернокожих. По-настоящему объективный анализ причин всего происходящего отсутствует и по сей день.

Разработка экономической политики ЮАР является задачей для экономистов и не входит в цели, поставленные перед данной статьей, но, поскольку в ней излагается южно-африканский взгляд на Ренессанс в Африке, я хотела бы более подробно остановиться на освещении некоторых проблем с точки зрения представителей белой части населения страны. Белокожие, также как и их чернокожие сограждане, полны энтузиазма в отношении реализации идеи Ренессанса, но они в некоторой степени чувствуют себя исключенными из этого процесса. Чтобы процесс возрождения протекал успешно, он должен носить всеобъемлющий характер. Каждой личности требуется особая мотивация для участия в нем. На уровне правительства активно разрабатывается политика управления страной, а на уровне отдельной личности следует признать тот факт, что вклад каждого конкретного южно-африканца в дело экономического процветания нации пока еще недостаточен, потому что далеко не каждый работает с полной отдачей и стремится к повышению производительности своего труда. Сначала нужно достигнуть данной цели, усвоив при этом нормы рабочей этики, которую нельзя привить никакими правительственными указами, а потом уже выступать с требованиями о повышении заработной платы.

Хорошим способом зарабатывания денег стала в нашей стране преступность. У нас имеется целое поколение молодых людей, которое выросло в тот период, когда неуправляемость страны была политической целью, политической акцией протеста против незаконного правительства. И сейчас пожинаем плоды этого прошлого в экономической области, имея такой уровень преступности, который почти достиг некогда поставленной политической цели.

Данное поколение выросло в условиях такой культуры, где люди, бывшие образцами для подражания у молодежи, считали не обязательным платить за оказанные им услуги. Теперь мы живем в условиях демократии, но наследие той прежней культуры уничтожить не так просто. Мы имеем обанкротившуюся систему, в которой местные и региональные законодательные органы больше не в состоянии обеспечивать население товарами и услугами, а устоявшаяся инфраструктура просто распадается на отдельные части. В результате длительной политической борьбы против несправедливого правительства и его ошибочного правления, отвечавшего эгоистическим интересам определенной группы людей, страна оказалась под бременем огромного экономического дефицита. Непрекращающаяся коррупция на всех уровнях власти также проедает большую дыру в нашей экономике, уже достаточно расшатанной некомпетентностью чиновников, не сумевших пройти соответствующую подготовку, но тем не менее назначенных на свои должности вследствие политики “аффирмативного действия”.

В своей речи “Я — африканец” Мбеки коснулся очень болезненной темы для представителей белого населения ЮАР. Несмотря на то что в этой вдохновляющей и ученой речи он объединил термином “африканец” всех жителей страны, эта идея не укоренилась еще в сознании широких масс. О каком единстве целей на континенте может идти речь, если на заре Ренессанса все еще обсуждается вопрос, кто африканец, а кто нет? И до тех пор пока все жители Южной Африки не будут считаться африканцами, идеалы Ренессанса останутся пустыми словами на бумаге. Первостепенным условием его успешного развития является единство духа и целей африканцев, а, следовательно, и южно-африканцев. И поскольку в нашей стране до сих пор существует разделение по расовому признаку, я хотела бы закончить доклад размышлением на тему, кого можно назвать африканцем.

При определении понятия “африканец” полезно обратиться к истории нашей страны за ответом на вопрос: когда это слово, содержащее название континента, было впервые намеренно использовано с особой целью — с целью обозначения национальной принадлежности?

Почти за три столетия до вышеупомянутого заявления Мбеки его применил в отношении себя с точно такой же многозначительностью один из представителей белого населения континента. В 1707 году он включил это понятие в свое политическое заявление, как это сделал Мбеки в 1996 году. Этот белый житель сказал: “Африка — это моя родина. Я не европеец. Я нахожусь здесь не по чьей-то милости, а по праву”.

Его звали Хендрик Биболт, и произнесенная им фраза была сделана в то время, когда голландцы, гугеноты и африканеры объединились в своем протесте против погрязшего в коррупции губернатора Капской провинции Вильяма Адриана ван дер Стела. После того как судья Стелленбоша приговорил четырех молодых людей, одним из которых был Биболт, к наказанию хлыстом, он сказал: “Ik ben een Africaander, al slaat den lamddrost mijn dood, of setten hij mijn in der tronk, ik sal nog wil niet stil swijgen”. Приблизительно это можно перевести так: “Я африканер, даже если по воле судьи меня забьют до смерти или посадят в тюрьму, я не буду молчать”. Говоря современным языком, он потребовал свободы слова в своей собственной стране, не думая при этом о последствиях. И он назвал себя по имени своей родины, Африки. “Африканер” и “африканец” являются грамматически и семантически в двух разных языках одним и тем же словом.

Этот случай надолго запечатлелся в истории, поскольку он произошел в определенном политическом контексте. Следует при этом заметить, что слово “африканер” стало употребляться еще раньше, в конце 17 века, когда им называли детей, родившихся в Африке в семьях выходцев из Европы. Оно прослеживается в именах, которыми крестили детей в то время. Например, Аполония Африкана Берг (род. 08.09.1688 г.), Дирк Африканус де Бир (род. 09.02.1686 г.), Махиль Африканус Хейнс (род. в 1697 г.). Это не оставляет никакого сомнения в том, какой стране изъявляли свою преданность родители, давшие своим детям такие имена.

Со времени образования колонии свободных граждан, считавших Капскую провинцию своей родиной и называвших себя африканерами, эта группа людей превратилась в группу населения с особым национальным самосознанием. К началу 19 века их численность составляла около 25 тысяч человек. Они полностью отождествляли свою национальность с континентом, ставшем для них родиной.

Это отождествление себя с местом своего рождения и позже осознание себя как нации африканеров накрепко связало их с континентом. Считая Африку своей родиной, они выбрали самостоятельный путь развития и создали независимое политическое государство с целью сохранения своего языка, культуры, моральных норм и ценностей. Данные обстоятельства в значительной степени определили ход истории в Южной Африке, отразившись в таких событиях, как Великое Переселение, образование двух Бурских Республик и ведение двух войн против Британской Империи.

Учитывая эти особенности истории африканеров и их отношение к Африке как к единственному родному дому, заявление Мбеки о том, что наша африканская сущность не должна определяться расой, цветом кожи, полом или историческим прошлым, звучит вдохновляюще и убедительно.

К сожалению, не все представители чернокожего населения Южной Африки разделяют такую глобальную точку зрения на то, кто является африканцем, а кто нет, и выступают против присваивания белокожими, особенно белокожими африканерами, себе права называться африканцами. Для них единственным критерием определения африканца является цвет кожи, при этом только черный становится синонимом понятия “африканец”, и никакие исторические события не в силах изменить этот статус кво. Даже на пороге 21-го столетия они воспринимают белокожих все еще как захватчиков. Спорить по этому вопросу с некоторыми чернокожими согражданами не имеет смысла, потому что они относятся к нему почти как к религиозной догме и поэтому не делают его предметом своих дискуссий. Фраза “независимо от расы, цвета кожи и религиозных убеждений”, которая так часто звучит в демократической Южной Африке, пока еще не стала установившейся нормой социальной и политической жизни страны.

В завершение я хотела бы четко сформулировать мысль, которая проходит через весь мой доклад. Ренессанс станет реальностью для Африки только тогда, когда континент прекратит политику эгоцентризма и разногласий, когда преследование узких интересов определенных групп населения уступит место цели достижения благополучия всех африканцев, независимо от их цвета кожи, религиозных убеждений, пола и исторического прошлого, когда знаменитая фраза Табо Мбеки “Я — африканец” сможет стать истинным выражением чувства всеобщей сопричастности.

 

* * *

The author points out, that the very terminology, African Renaissance, is already highly contentious: the term ‘Renaissance’ was borrowed from European cultural context. Nevertheless the reality of Africa’s revival, which could be defined as Africa’s Renaissance, will only become actuality when the continent ceases to act in a self-interested and divisive manner; when it ceases to stress narrow sectarian interest at the expense of the greater good of all Africans, irrespective of colour, creed, gender, or historical background.

 


Предыдущая статья     Оглавление      Следующая статья

 

Библиотека Африканы
New Publications
январь 2001

image0.jpg (16743 bytes)

Евроцентризм и афроцентризм накануне ХХI века:
африканистика в мировом контексте

Материалы конференции,
Москва, 2000