Снег на экваторе

Андрей Поляков, "Эхо планеты", №27-99,
ГОРА КЕНИЯ -- НАЙРОБИ

Добравшись до небольшой площадки на горе Кения, я смог перевести дух и оглядеться. Впереди, едва заметная в лунном свете, проступала тропинка, протоптанная альпинистами в крутом каменистом склоне, на который еще предстояло подняться нашей группе. Где-то внизу, сзади, лежала долина.

Зеленая и приветливая под солнечными лучами, погрузившись в черноту ночи, она стала незримой и пугающей. Повернувшись, я увидел прямо перед собой, на противоположном склоне, огромный ледник. Прорывая его, к небу вздымался острый пик, словно нимбом обрамленный яркими звездами -- совсем как на знаменитой эмблеме киностудии "Юниверсал пикчерс".

С самого начала восхождения не покидало ощущение, будто передо мной проходят кадры научно-фантастического фильма. На глазах тропический лес сменялся покрытыми мхом хвойными деревьями, гигантские травяные джунгли ростом с приличный кустарник уступали место крохотным лишайникам, надоевшая влажная духота исчезала под напором сухого морозного воздуха, долгожданного и бодрящего, словно прилетевшего в далекую Африку с родной Среднерусской равнины. Полностью предаться иллюзии мешали всякие мелочи: заросли, корни, валуны, лужи, ручьи, которые надо было то и дело обходить, перешагивать, перепрыгивать, преодолевать, чтобы продвигаться все выше и выше, к заветной вершине.

На самый верх смелости замахнуться не хватило. Чтобы покорить пик Батиан высотой 5199 метров, требуются специальное снаряжение и подготовка. Его двойник Нелион, до которого умелый метатель, стоя на Батиане, может добросить камень, ниже лишь на 11 метров и столь же мало доступен для необстрелянного скалолаза-новичка. Пришлось довольствоваться лишь третьей по высоте вершиной -- пиком Ленана. Он тоже не маленький (до пятикилометровой отметки не дотянул ничтожных 15 метров), но более пологий, чем его высокорослые близнецы. Чтобы забраться на Ленану, достаточно крепких ботинок и палки. И вообще, заверили меня в турагентстве в Найроби, бояться нечего. Ежедневно туда поднимаются десятки туристов самых разных возрастов, в том числе и пенсионеры. Были восходители, которым минуло 70.

К несчастью, перед отъездом мне в руки попал путеводитель, авторы которого, наряду с описанием природных красот, не поленились привести и некоторую статистику. Оказалось, что на горе Кения регистрируется свыше половины всех известных в мире случаев отеков легких. Стремясь побыстрее добраться до вожделенной вершины, туристы плюют на акклиматизацию и совершают восхождение за одни-двое суток. Не каждый организм выдерживает столь быструю смену обстановки. У нашей группы на подъем и возвращение было три дня. Оставалось надеяться, что почти четыре месяца, проведенных в расположенном на высоте 1700 метров Найроби, достаточно подготовили легкие к стремительным подъемам и спускам.

Не бывает недостатка и в заблудившихся, бодро продолжал справочник. Особенно опасен плотный утренний туман, в котором иной раз могут сбиться с пути даже опытные проводники. Впрочем, радостно подчеркивали составители, "учитывая количество посещающих гору людей, число смертельных случаев поразительно невелико: менее 30 за последнее полстолетия". На этом оптимистичном пассаже я захлопнул путеводитель и занялся сборами.

Они были недолгими. В турагентстве предупредили, что все необходимое можно получить напрокат в альпинистском лагере. Много вещей брать бесполезно. Хотя каждому восходителю предоставляется носильщик, перегружать парня не стоит. Из дома непременно посоветовали захватить только толстый свитер да шерстяные носки. Рекомендация была как нельзя кстати: ни того, ни другого в гардеробе, естественно, не оказалось. Кто же, отправляясь в Африку, берет с собой что-нибудь теплее легкой курточки?

На следующее утро, выбравшись из сутолоки космополитичного Найроби, наша группа, состоящая из пяти человек, взяла курс на север, на экватор. Преодолеть предстояло меньше двухсот километров по хорошей по кенийским меркам асфальтированной дороге.

Снежный пик показался, едва мы миновали половину пути. Он возник впереди, в прорези, образовавшейся при прокладке шоссе по холму, на который въезжала наша машина. Съехав вниз, мы очутились на неком подобии равнины и с тех пор почти не теряли вершину из виду.

Издалека гора впечатляла размерами, но казалась не очень высокой и довольно пологой. Иллюзию создавал огромный диаметр, составляющий, как услужливо сообщают справочники, почти сто километров. Первым из европейцев 3 декабря 1849 года ледяную вершину увидел миссионер Йохан Крапф. Но его сообщение о необычной находке географы высмеяли. Прошло почти полстолетия, прежде чем цивилизованный мир смог поверить в возможность существования на экваторе снега.

"Вдалеке, за образовавшейся в горной гряде многоцветной живописной впадиной, вздымается сверкающий белизной пик, -- писал в конце ХiХ века очарованный уникальным зрелищем путешественник Томсон. -- Его грани блестят и искрятся, подобно колоссальному алмазу. Он похож на гигантский кристалл или сахарную голову".

Снежной вершиной долго любовались издали. Время шло, сменяли друг друга экспедиции, но дальше альпийских лугов исследователям продвинуться не удавалось. Одни плутали в покрывающих подножие обширных лесах, другие путались в бесчисленных холмах и долинах.

Окрестные жители, выходцы из самой большой в Кении народности кикуйю, лишь посмеивались. Они-то знали, почему ничего не выходит у бледнолицых пришельцев. На волшебной Белой горе (на языке кикуйю -- Кириньяга) живет великий и всемогущий Мвене-Ньяга. Когда-то он привел туда первого кикуйю. Сверху чародей показал человеку всю страну с ее полноводными реками, плодородными землями, густыми лесами и приказал, спустившись, построить жилище. Мвене-Ньяга дал Кикуйю жену по имени Моомби (творящая жизнь), у них родилось девять детей, и так началась история трудолюбивого земледельческого народа. Но с тех пор никто и никогда уже не мог подняться на заколдованную вершину.

Кения оставалась непокоренной до 1909 года, когда на нее взошел знаменитый альпинист викторианской эпохи сэр Хэлфорд Макиндер. Но в те времена Африка была столь экзотическим и малоисследованным для европейцев местом, что подвиг остался незамеченным. Гораздо больше известно восхождение другого англичанина, исследователя Гималаев Эрика Шиптона, совершенное два десятилетия спустя. Тогда же его соотечественник Эрнест Карр, одержимый техническим прогрессом, не без успеха попытался заехать на священную гору на "Форде". Автомобиль остановился на высоте 4260 метров.

И началось. На штурм Кении ринулись все кому не лень. В 1933 году на пик Ленана водрузили большой металлический крест, подаренный основанной неподалеку католической миссии папой Пием ХI. На склоне горы на 36 гектарах вырос шикарный "Маунт Кения сафари клуб". К услугам гостей безупречно подстриженные лужайки, гольф, теннис, лошади, бассейн с подогреваемой водой, есть пруды с лебедями.

Из опасного приключения восхождение превратилось в увеселительную прогулку. С этой мыслью отправился в путь и я, она постоянно всплывала, когда навстречу попадались микроавтобусы с названиями туристических агентств. Пейзажи за окном также настраивали на благодушный лад: по обе стороны шоссе простирались банановые плантации, по обочинам тянулись вереницы людей с тяжелыми связками плодов.

За время освоения горы появилось больше 30 машрутов восхождения. Большинство из них по плечу только опытным альпинистам, но шесть годятся и для простых смертных. Мы выбрали самый быстрый и короткий -- через селеньице Наро-Мору, известное благодаря самой чистой и ухоженной в стране железнодорожной станции. Оно и немудрено. При двух поездах в неделю у персонала более чем достаточно времени для приведения вверенного хозяйства в образцовый порядок.

Знаменитой станции мы, впрочем, не увидели, так как сразу же проследовали в базовый лагерь, растянувшийся цепочкой каменных домиков вдоль ручья. По берегам теснились заросли, густо населенные певчими птицами. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, зажигая в воде веселые блики. Мы сели на скамейку. Тихо шелестела листва, навевая спокойствие и дремоту.

Идиллию разрушил въехавший в ворота лагеря пыльный "Лендровер". Мотор замолк, дверца откинулась, но из машины никто не выходил. После долгой паузы на землю почти вывалилась женщина средних лет с растрепанными волосами и неестественно красным загаром. Мучительно морщась при каждом шаге, она, пошатываясь, прошла в здание приемной. За ней, с некоторым интервалом, проковылял краснокожий мужчина.

"Кто это?" -- оторопело спросили мы подошедшего чернокожего парня спортивного вида. "Туристы из Англии. Вернулись после восхождения, -- охотно пояснил тот и представился. -- Меня зовут Пол. Я ваш проводник".

В следующие полчаса мы были заняты примериванием курток, спальных мешков, ботинок и балаклав -- шерстяных чулок с прорезью для лица. Все вещи оказались порядком поистрепанными. В пуховиках и спальных мешках не застегивались молнии, в башмаках стельки ни за что не хотели менять полюбившуюся им форму стиральной доски, балаклавам за долгую трудовую жизнь так ни разу и не удалось познакомиться с мылом или стиральным порошком, но делать было нечего. Отдав отобранную экипировку носильщикам, мы залезли в переделанный под автобус высоченный грузовик и выехали за ворота лагеря.

...Колымага двигалась неспешно, позволяя пассажирам вдоволь насладиться удивительными для Африки видами. Никаких пальм, манго, авокадо и прочих сизалей. Хвойные в основном леса, низкорослый кустарник, лопухи, репей. В сочетании со свежим ветерком, серым небом и мелким, нудным дождиком получалась натуральная средняя полоса. А ведь, судя по придорожной табличке, мы еще только подбирались к 2,5 километрам.

Миновав монументальные ворота национального парка, охватившего кольцом всю огромную гору, грузовик углубился в лес. Асфальт давно кончился, дорога становилась все уже, а колдобины и ямы все увеличивались в размерах. Наконец впереди показался перекинутый через неширокий поток полуразрушенный мостик. Дальше двигаться можно было только на своих двоих.

По довольно крутой дороге, когда-то проезжей, что следовало из местами сохранившихся остатков твердого покрытия, мы поднялись к небу еще на несколько сот метров. Повсюду росли высоченные африканские оливы, увешанные длинными гирляндами седого мха, называемого в простонародье "стариковской бородой". Более привычный нам зеленый мох покрывал короткой щетиной основания стволов и выступающие из красноватой земли валуны. Рядом отчаянно скрипели непроходимые заросли бамбука.

На обочинах попадались следы копыт и лап. На склонах водятся львы, леопарды, буйволы, зебры, антилопы, дикие свиньи, рассказал Пол. Некоторые забираются на 4 километра, хотя такое происходит нечасто. Наведываются на высокогорье и слоны. Национальный парк раскинулся на территории свыше 2 тысяч квадратных километров, и в нем можно найти все что угодно, в том числе и эндемичные виды животных и птиц.

В последние годы заповедные леса у подножия облюбовали наркодельцы. Выбрав местечко поукромнее, они вырубают только часть деревьев, чтобы трудно было заметить делянку с воздуха, и сдают ее бедным жителям окрестных деревень. Тем, кто присматривает за плантацией бханга, местной разновидности конопли, разрешают использовать часть площади под собственные посевы. Полиция много раз проводила облавы, но задерживала только исполнителей -- жалких, оборванных крестьян, готовых на все ради куска хлеба. Эти бедолаги и садятся в тюрьму. Заказчики, живущие в далеком городском комфорте, продолжают разгуливать на свободе. Высокая норма прибыли позволяет им спокойно пережить потерю пары плантаций.

Важность сохранения экологической системы горы Кения, где берут начало многие реки страны, хорошо понимали еще в колониальные времена. Национальный парк создан в 1949 году, а в 1978-м треть его объявлена ЮНЕСКО биосферным заповедником. Благодаря расположению на экваторе, с июня по октябрь солнце находится на северной стороне горы. В это время южные склоны покрыты снегом и льдом. С декабря по март положение кардинально меняется. Теперь "зима" наступает на северной стороне. Именно в эти временные отрезки, совпадающие с сухими сезонами -- с января по начало марта и с июля по начало октября -- и рекомендуется совершать восхождения.

За климатическими изменениями на горе следит метеостация, расположенная на трехкилометровой высоте. Туда мы и пришли под водительством Пола. Рядом с приборами, фиксирующими солнечную активность, атмосферное давление, количество осадков, стоял деревянный домик. В единственной комнате с двухъярусными нарами по периметру, к счастью, оказался камин. Но даже с его помощью ночью согреться не удалось. Холод был особый: всепроникающий и неистребимый.

Утром по росе двинулись выше. Крутизна росла, а дорога очень скоро кончилась. Дальше шла тропа, порой едва заметная. Быстро менялась растительность. Вековой лес исчез, уступив место сначала небольшим можжевельникам, а потом роскошной, шелковистой и мягкой на вид, но очень жесткой на ощупь траве. Над ней возвышались удивительные создания, которые местные жители называют "страусиными перьями" и "водосборной капустой". На самом деле это развившийся в Африке в гиганта лилипут крестовник. Его листья, между которыми всегда можно найти воду, и в самом деле похожи на перья страуса. Постепенно отмирая, они как бы создают теплую шубу, из которой вверх тянутся новые побеги. На горе Кения крестовник достигает 5 -- 6 метров. Еще выше вытягиваются лобелии, чьи старые мертвые листья также укутывают растение и спасают его от ночных холодов.

Тот, кому удалось выжить, обзавелся мощной защитой. Встречающиеся только на горе Кения горные хорьки, например, появляются из чрева матери уже покрытые густой шерстью. Неудивительно, что эти неуклюжие толстые зверьки размером с кошку в изобилии водятся на немыслимых для других животных высотах.

Нам повезло. Во время восхождения небо было ясным. Под ногами то и дело возникали лужи, но их почти всегда можно было обойти или перепрыгнуть. Когда над горой идет дождь, а такое часто случается даже в сухой сезон, склоны превращаются в труднопроходимое месиво, а то и в сплошной поток воды.

Перевалив через хребет, мы спустились в долину, перешли по камням через быстрый ручей и вскоре увидели длинный каменный барак с железной крышей -- последнее пристанище перед рывком на Ленану. У дома, в ожидании очередной порции отбросов, резвились хорьки, а вокруг расстилалась равнина, залитая солнечным светом, покрытая сочной травой, а кое-где украшенная каменными глыбами и прелестными, кристально чистыми озерцами. День был в самом разгаре, остатки облаков рассеялись, и перед нами во всей красе открылся блистающий пик. Судя по надписи перед лагерем, до него оставалось подниматься меньше километра. Но, глядя на уходящие ввысь каменистые склоны, как-то не верилось, что туда можно добраться без ледоруба и веревки.

Пол разбудил ровно в три ночи. Рядом, в пляшущем свете ручных фонариков, проворно и споро, как на военных учениях, одевалась группа немецких туристов. На улице было морозно и безветренно. Ярко светила луна. Впереди, дружно втыкая в заледеневший грунт палки, четко отбивали ритм немцы. Сзади неумолимо надвигалась еще одна немецкая группа. Оставалось покориться мерной тевтонской поступи и, двигаясь по проложенному авангардом серпантину, подниматься все выше и выше, к мерцающим над хребтом звездам.

Стоило взойти на какую-нибудь сотню метров, как от растительности не осталось и следа. Вокруг был темный, безжизненный, промерзший грунт. Сильный ветер заставил поднять капюшон, из-за разряженного воздуха каждое движение требовало гораздо больше усилий, чем обычно. Но Пол научил нас экономить энергию, шагая сосредоточенно, размеренно, молча, ступая на пятку и ни в коем случае не торопясь.

Передохнув на уступе, мы двинулись дальше. Тропа вывела на гребень. Слева, на противоположном склоне, белел ледник -- грозный, величественный и равнодушный. В голове сама собой зазвучала музыка. Но не мелодичное оркестровое вступление ко второй части скрипичного концерта Брамса, обычно приходившее на ум при виде гор, а отрывистая какофония струнного трио Антона фон Веберна. Только там, на высоте, звуки, казавшиеся раньше случайными и хаотичными, вдруг обрели стройную гармонию. "Не зря Веберн так любил Альпы!" -- пронеслась мысль.

За грудой валунов показался еще один склон. Перед ним стоял игрушечный домик -- "Австрийская хижина", названная так потому, что ее в 1973 году и впрямь построили австрийцы в благодарность за спасение сорвавшегося с пика соотечественника. В домике было жарко, тесно и шумно. Воздух прогорк от керосинок, под потолком, на полках, шевелились проведшие здесь ночь люди и скреблись вездесущие хорьки.

Выпив по кружке горячего чая, мы выбежали наружу. Небо окрашивалось в багровые тона. Надо было спешить. На оставшиеся до вершины 200 метров, обычно занимающие час, ушло не больше полчаса. Сердце выпрыгивало, ноги дрожали, воздуха отчаянно не хватало, но мы успели вовремя. Едва выбрались на маленькую плоскую, продуваемую всеми ветрами площадку пика Ленана, как навстречу из-за горизонта выкатился солнечный диск.

Отсюда, сверху, можно было рассмотреть все: "Австрийскую хижину", лагерь-барак, солнечную долину, а еще дальше явственно виднелся крошечный холмик со спиленным верхом. "Килиманджаро, -- сказал, затянувшись сигаретой, Пол. -- Две самые высокие горы Африки разделяет почти 400 километров, но при хорошей погоде они могут поздороваться друг с другом".

Настало время спросить, что же значит название горы, давшее имя стране. "Белая гора, -- пожал плечами проводник. -- Только не на моем родном кикуйю, а на масайском. А Ленана -- имя знаменитого вождя масаев".

Обратный путь занял куда меньше времени. Всю дорогу мы почти бежали, лишь изредко делая остановки. С наслаждением скинув на метеостанции опостылевшие тяжелые ботинки, довольные и гордые собой от сверхскоростного спуска, мы приготовились ждать носильщиков, вышедших из лагеря-барака вслед за нами. Но нас посрамили. Нагруженные рюкзаками ребята не только вернулись раньше, пройдя по обходной тропинке, но и успели приготовить обед.

Назад нас везли на джипе. Грузовик-автобус понадобился в другом месте. Носильщикам мест не хватило, и их просто бросили у полусломанного мостика, не меньше чем в четырех часах ходьбы от базового лагеря. Когда машина тронулась, я оглянулся: парни как ни в чем ни бывало готовились в путь.

Они ходят по маршруту почти каждую неделю, получая крохи от того, что платят за восхождение туристы. Но многие не имеют и этого, поэтому ребята не ропщут, а, напротив, считают себя счастливчиками. Им все равно, чьи вещи нести, они не спрашивают национальность. Была бы работа, а остальное неважно. Они ходили бы в горы и чаще, но есть очередность. Мы же, потирая ставшие непослушными ноги, по дороге в Найроби единодушно постановили: "Гора Кения, конечно, -- несравненное чудо природы, увидеть которое -- большая удача. Но одного восхождения, честное-благородное слово, вполне достаточно".

Фото автора