Ольга Волкова. Скотский хутор

Скотский хутор
Ольга Волкова, "Иностранец", 29 мая 2001

Оказывается, сюжет литературного произведения под названием «Доктор Айболит» – это вовсе не авторский вымысел, а натуральнейшая правда, просто слепок с натуры. Причем сила таланта Корнея Чуковского была такова, что он сумел предвидеть события, хотя при написании вышеуказанного произведения, сам он, разумеется, и понятия не имел, что заглядывает в будущее и рисует жизнь реального человека, который (и тоже в Африке, как совершенно верно указывал Чуковский) просто так лечил всех нуждающихся зверей.
Неподалеку от перекрестка двух дорог, ведущих к Дуивелклуфу и Моджаджи, в восточной части ЮАР, есть съезд с шоссе с указателем «ферма Нарина». Там жил и работал один из известнейших (к сожалению, только специалистам и местным жителям) южноафриканских биологов-натуралистов Чарльз Томас Эстли Мэберли. Сам он скончался в 1972 году, но его опустевшая ферма до сих пор притягивает к себе натуралистов и просто образованных любителей животных со всего мира.
Чарльз Мэберли был не просто натуралистом-исследователем, – он умел разговаривать с животными и понимать их. Ведя научную работу, он настолько хорошо изучил поведение, привычки и психологию зверей, что без страха вступал в контакт даже с опасными, совершенно дикими животными, и те его не кусали, но слушались его, доверяли ему и, кроме шуток, уважали его. Согласитесь, редкому человеку удается без всякого для себя вреда тесно пообщаться с львиным прайдом или с мрачным диким быком-буффало – для Мэберли же это был не вопрос.
Попутно он был прекрасным художником-анималистом. Каким образом он добивался от диких животных длительного послушного позирования, нам неизвестно – однако на его портретах звери не просто как живые: в их глазах есть и ум, и любовь, и интерес к происходящему, и тому, кто видел эти картины, кажется, что животное с ним о чем—то таком поговорило.
Наверное, это именно потому, что сам Мэберли в процессе рисования зверей непрерывно с ними разговаривал, а они его слушали и, похоже, отвечали. Все его картины сейчас хранятся в его прежнем доме, превратившемся в музей.
Все осталось здесь, как было и при его жизни. Нет только тех, кто жил здесь раньше – диких зверей, о которых напоминают теперь лишь картины. В свое время звери быстро узнали, что их друг умер, и перестали приходить на ферму, которая долгие годы была для них надежным пристанищем. Сюда они приходили больные, раненые и голодные, здесь находили приют и уход – а выздоровев, уходили обратно в дикую природу. Если, конечно, сами того желали – некоторые-то предпочитали оставаться на ферме насовсем.
Причем каждый из постоянно живущих зверей располагал на ферме собственным, им же самим выбранным местом. Так, черный мангуст с хорошим аппетитом жил вблизи кухни, а многочисленные обезьяны предпочитали вертеться около дома. Прыгая и визжа от восторга, они крутились вокруг хозяина фермы, а особенно им нравилось, когда он принимался рисовать их собратьев.
Все звери здесь жили на свободе и, будучи обласканными и сытыми, твердо соблюдали одно-единственное строгое и неукоснительное правило этого дома: хранить мир и добрососедские отношения и не обижать слабых. Здесь рядом друг с другом обитали леопарды, антилопы и два крокодила – Виски и Сода (теперь понятно, какие напитки предпочитал их хозяин). Время от времени любила сюда захаживать группа кабанов – этим очень нравилась лужайка возле фермы местного доктора Айболита, на которой им было крайне приятно немного поваляться.
На ферме все чувствовали себя в безопасности, поскольку даже самые строгие хищники признавали ее демилитаризованной зоной, вроде знаменитого водяного перемирия, когда на водопое никто никого не ест, а потом – сколько угодно. Передохнув, залечив раны, утолив жажду и голод, звери снова уходили в свой мир, где правит закон джунглей и где вчерашние товарищи по безопасной ферме уже вполне могли друг другом и пообедать.
И до сих пор никто не может дать вразумительного ответа на вопрос: а откуда, собственно, звери узнавали о том, что есть такая ферма, где им помогут, и что там живет такой человек, который их полечит и покормит? Видимо, у животных тоже есть свой беспроволочный телеграф.
То есть ученым давно известно, что животные одного вида умеют обмениваться информацией – например, как—то компания обезьян, живущая на одном острове, придумала фильтровать через песок грязную воду, чтобы им было приятно ее пить. Через месяц все обезьяны острова фильтровали воду, причем даже ту, которую можно было бы выпить и так, а через полгода это умели делать все обезьяны всех окрестных островов, и это при том, что пловцы из этих животных получаются никакие, так что вряд ли какая обезьяна сумела бы обплыть все соседние острова и научить своих товарищей делу фильтрации. Но чтобы о существовании доброго доктора сумели рассказывать друг другу звери разных видов? Что же – значит, они умеют и это.
А теперь добрый доктор Мэберли умер, и второго такого у животных Африки до сих пор нет. Это очень обидно – но еще обиднее другое: сколько столетий люди помнят имена Герострата, Атиллы, Нерона и прочих, более ранних и даже более мелких злодеев. А тех, кто делал добрые дела, люди забывают очень быстро. Кто, кроме специалистов, знает имя Мэберли? У зверей память и то длиннее.