|
Космическая Кения
Андрей Поляков, Нгомени - Малинди - Найроби, "Эхо
планеты", №25-2002
"Просто искупнуться или, как Хемингуэй, поохотиться
на голубых марлинов?" - не без иронии осведомился знакомый, прослышав,
что я собираюсь на побережье Индийского океана. "Да нет, взглянуть
на космодром: Ну, такую площадку: С нее запускают ракеты", - пояснил
я. "Космодром? У нас, в Кении? Не может быть!" - воскликнул
он, когда вновь обрел дар речи.
О том, что Кения имеет отношение к космонавтике, я с не
меньшим, чем у моего знакомого, изумлением, узнал лет 15 назад, наткнувшись
в "Правде" на материал о подготовке Пентагона к "звездным
войнам". Сама статья, выдержанная в привычном для того времени суровом
обличительном тоне, интереса вызвать не могла, но она была проиллюстрирована
занятной схемой. На ней, наряду с
привычными мысом Канаверал в США и Куру во Французской Гвиане, среди мест,
откуда стартуют космические аппараты, значилось неизвестное мне селение
на восточном побережье Африки.
Оказавшись в Кении, я обнаружил, что в подробных путеводителях
название селения упоминается. "На некотором расстоянии от деревни
Гонгони, на конце полуострова, серпом врезающегося в залив Формоза, расположен
Нгомени, где атмосфера арабских сказок - резные минареты, похожие на замки
мечети,
укутанные с головы до пят в черные покрывала скромницы - соседствует с
технологией ХХ века", - расписывал, например, увесистый том гида
"Спектрум", выпускаемого издательством, которое основал легендарный
кенийский журналист Мохамед Амин.
Чем больше я ездил по Кении, тем меньше верилось в реальность космических
технологий. Какие ракеты, когда ширины главного шоссе страны порой едва
хватает, чтобы разъехались два грузовика, когда подавляющее большинство
жителей не пользуется электричеством, когда в сухой сезон вокруг президентского
дворца под бдительным оком вооруженных копьями масаев пасутся коровы с
ребрами наружу?
Космос напомнил о себе только однажды. В симпатичном Национальном
музее, среди экспонатов с раскопок останков древнейших людей, десятилетиями
ведомых семьей Лики, портретов племенных вождей, сделанных Джой Адамсон,
чучел птиц и животных, серпентария, один из залов, совсем не к месту был
обвешан фотографиями, пропагандирующими достижения американской астронавтики.
Появление нелепой экспозиции объяснилось просто. Табличка гласила, что
это дар американского народа народу кенийскому.
И все же, космодром не был выдумкой советских публицистов или кенийских
составителей туристических проспектов, что лишний раз доказал репортаж
в крупнейшей местной газете "Дейли нейшн". Побывавший на объекте
журналист восторженно описал его как блестящий пример сотрудничества своей
страны с "большой семеркой", "самую возвышенную технологическую
мечту" и "ключ к
будущему". Организовали посещение итальянские дипломаты.
В посольстве Италии в Найроби вопросу о космодроме не удивились.
Несколько минут спустя я уже сидел в кабинете, на стене которого висела
увеличенная до плакатных размеров цветная фотография двух платформ, взметнувшихся
на сваях посреди безмятежно спокойного нефритового моря. На большой платформе
виднелись мачта, кран и напоминавшее склад продолговатое низкое строение,
на меньшей - ажурные металлические вышки с тарелками антенн и квадратное
строение повыше.
"Вот, собственно, и весь космодром, - развела руками миниатюрная,
энергичная брюнетка Франческа Леанза Бизлети, которую мне рекомендовали
как представителя космического проекта в Кении. - Платформа покрупнее,
как и сам проект, называется Сан-Марко. Она служит непосредственно для
запусков ракет.
Платформа поменьше называется Санта-Рита. Там расположен командный пункт.
Стоят они в нескольких километрах от берега, напротив Нгомени".
Несмотря на внешне доброжелательный прием, чувствовалось, что мое стремление,
во что бы то ни стало, съездить в Нгомени восторга у итальянцев не вызвала.
"Видите ли, - попробовала отговорить Франческа. - Последний запуск
произведен в 80-е годы. С тех пор платформы бездействуют. Зато в Нгомени
очень активно
работает станция слежения за спутниками. Прежде всего, запускаемыми в
Куру. Это закрытый объект. Мы взаимодействуем с министерством обороны,
другими структурами:"
"Но мне хотелось бы лишь встретиться с сотрудниками
космического центра и посетить платформы, - повторил я просьбу. - Пусть
они расскажут и покажут то, что сочтут нужным. Кенийского журналиста ведь
допустили. Или, может быть, я ошибся адресом, и мне нужно было идти в
министерство обороны?"
"Нет-нет. Вы обратились именно туда, куда следовало, - заверила Франческа.
- Но мне необходимо получить разрешение из Италии. Изложите просьбу в
письменной форме, можно на английском языке, а я тут же направлю ее факсом
в исследовательский центр проекта "Сан-Марко". Он находится
в Риме, в университете "Сапиенца". "И каковы шансы?"
- осведомился я, чувствуя, что с
каждой фразой собеседницы они тают, как постоянно, год за годом, съеживающаяся
под экваториальным солнцем снежная шапка Килиманджаро. "Думаю, все
будет о'кей", - ободряюще улыбнулась итальянка.
На следующий день, когда я принес отпечатанный листок и фотокопию удостоверения
члена ассоциации зарубежных журналистов, работающих в Восточной Африке,
Франческа радостно сообщила, что уже связывалась с университетским центром,
и там моих бумаг с нетерпением ждут. Через несколько дней, когда я вновь
спросил о результате, мне оптимистичным тоном сказали, что пока реакции
не последовало, но волноваться не стоит. Прошла еще неделя, ответ
по-прежнему не приходил, но мне твердо пообещали, что когда-нибудь, в
будущем, поездка непременно состоится.
Ждать дальше было бессмысленно, и на следующее утро, с рассветом, я отправился
в путь. Дорога предстояла неблизкая: сначала полтысячи километров до Момбасы,
затем сотня с лишним - до Малинди, а там, если верить картам, до Нгомени
осталось
каких-нибудь километров тридцать. Пока я ехал, у меня была масса времени,
чтобы логично выстроить в голове то, что удалось узнать о проекте "Сан-Марко".
Сразу после провозглашения независимости от Великобритании в декабре 1963
года Кения подписала с Италией договор о сотрудничестве. Среди прочего,
в документе содержались планы по строительству космического центра в Нгомени.
Конечно, Рим не мог и мечтать о соперничестве с Москвой и Вашингтоном,
чья неистовая гонка в космосе в ту пору была в самом разгаре, но итальянцам
очень хотелось закрепиться на третьей позиции.
Выбранное место идеально подходило для запусков. Нгомени стоит почти на
экваторе, а значит, выводить груз на орбиту можно было с наименьшим расходом
топлива. Размещение космодрома на морской платформе, в 11 километрах от
берега, обеспечивало как удобство транспортировки ракет и спутников, так
и безопасность, в случае неприятных сюрпризов. Африка, все же. Кроме того,
географическая удаленность и отсутствие поблизости крупных населенных
пунктов, давали возможность спокойно работать.
И, наконец, еще одно обстоятельство. Ближайший к Нгомени город Малинди,
как почти все восточноафриканские порты, - поселение суахилийское, возникшее
в результате смешения арабской и африканской культур. В 1498 году, в ходе
исторического плавания в Индию, там бросил якорь Васко да Гама, и оно
стало региональным центром португальской империи. В Х1Х веке там пробовали
закрепиться немцы, но их вытеснили англичане. А в результате верховодят
в Малинди итальянцы. Они владеют большинством отелей, составляют большинство
посетителей этих отелей, живут в большинстве усеявших океанский берег
роскошных вилл. Возведя в Нгомени невиданные в Африке конструкции, итальянцы,
словно экзотической короной, увенчали ими свое и без того заметное
присутствие на кенийском побережье.
В 1966 году платформы и наземная станция слежения были
готовы. В 1970 году с "Сан-Марко" взвился первый спутник, который,
дабы польстить кенийцам, назвали "Ухуру", что на языке суахили
значит "независимость". В качестве носителя итальянцы использовали
22-метровую американскую ракету "Скаут".
В последующие два десятилетия с платформы стартовали еще 8 спутников:
четыре, снаряженных итальянцами, и четыре - американским Национальным
управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА).
Все аппараты успешно выполнили возложенные на них миссии, которые, по
словам
Франчески Бизлети, состояли в исследовании термосферы и ионосферы Земли,
радиационных источников Вселенной и загадочных "черных дыр".
Полученные со спутников телеметрические данные помогли в изучении природных
явлений нашей планеты.
Несмотря на стопроцентный результат - девять запусков, и все удачные,
90-е годы платформы простояли без дела. Основных причин было две. Во-первых,
НАСА прекратила производство "Скаутов". Во-вторых, итальянская
космическая программа стала действовать в рамках Европейского космического
агентства, а оно по отношению к американцам выступает, скорее, как конкурент,
нежели партнер.
Так и вышло, что из всего комплекса по-прежнему загружен лишь наземный
центр. Что касается платформ, то, как признался посетивший их кенийский
журналист, в глаза бросаются огромные пятна ржавчины. Впрочем, его заверили,
что оборудование находится в рабочем состоянии, и для возобновления пусков
много времени не потребуется.
Пока же, рассматривается вариант установки в Нгомени с помощью Европейского
космического агентства наземного оборудования для включения региона в
глобальную систему слежения за состоянием экологии. Это было бы весьма
кстати, так как в Найроби находится штаб-квартира Программы ООН по окружающей
среде /ЮНЕП/. В 1995 году Италия и Кения подписали соглашение об
обучении кенийских аспирантов в университете "Сапиенца", в том
числе по специальностям, связанным с исследованием космического пространства.
Воспользоваться этой возможностью смогли единицы. Вот, пожалуй, и все,
что осталось от некогда амбициозного проекта.
В Малинди я очутился под вечер. Решив, что еще есть время, чтобы, по крайней
мере, попытаться условиться об интервью, я остановился на первой попавшейся
бензоколонке, чтобы спросить, как проехать в Нгомени, и не размыли ли
дорогу прошедшие накануне сильные дожди. Мне указали на стоявший рядом
пикап: "Поговори с тем парнем. Он ездит туда постоянно".
Водитель машины был чернокож, но с прямыми, почти европейскими чертами
лица, как и большинство жителей побережья. Судя по тому, что за небольшую
плату он согласился не только показать дорогу, но и съездить сам, чтобы
помочь договориться, дела у него шли не блестяще. "Я был в центре
много раз и всех
знаю, - уверял он. - Дорога прекрасная".
"Вы говорите по-итальянски?" - вдруг спросил
провожатый на языке Данте, едва мы тронулись в путь. Не дав ответить,
он без запинки продолжил, вновь сменив язык: "Вы говорите по-французски?"
Едва я с трудом соорудил на затребованных языках
пару простеньких фраз, он вновь перешел на английский и больше желания
общаться на романских наречиях не проявлял.
К северу от Малинди я никогда не был и опасался, что известная
бурным нравом река Сабаки, вздувшись от ливней, могла повредить мост.
Он, однако, оказался мощным бетонным сооружением, способным выдержать
самые жестокие удары стихии. "Вон там, видите, - оживился мой гид,
показав на перехлестывающую через
какое-то препятствие красно-коричневую воду. - Краешек автобуса еще торчит.
А прошло уже больше года". Я вспомнил, что в начале 2001 года с моста
упал заполненный пассажирами автобус. Сколько людей погибло, неизвестно
до сих пор, так как, когда к берегу подогнали кран, машина уже была набита
речным песком и
неподъемна.
Четверть часа по удивительно хорошей, для здешних мест,
асфальтированной дороге, и провожатый указал на идущий вправо проселок.
К тому времени он, наконец, представился, сообщив, что его зовут Катала,
что он выходец не из суахили, как я думал, а из местного африканского
племени гириама, и что зарабатывает, развозя на пикапе грузы.
Посередине проселок был истыкан острыми булыжниками, а по бокам изрезан
рытвинами. "Сейчас он гораздо лучше, с камнями, - поделился Катала.
- Раньше в сезон дождей проехать было невозможно". "А как же
итальянцы, на вертолете, что ли, летали?" - удивился я. "Нет,
у них здоровенные джипы", - объяснил гид.
Больше десяти километров мы ехали, лавируя между самыми острыми камнями
и особенно глубокими рытвинами. Занятие настолько поглощающее, что я не
заметил, как впереди показался каменный забор и несколько бетонных барьеров.
Из-за них навстречу выехал джип. "Повар центра, я его знаю",
-гордо прокомментировал Катала и поприветствовал пассажиров джипа рукой.
Но стоило нам выйти из машины и подойти к воротам, он скромно пристроился
сзади и
надолго замолчал.
Пока кенийский охранник вызывал по рации начальство, можно
было вдоволь налюбоваться Нгомени. Деревня, как и писали путеводители,
действительно производила двойственное впечатление. Покрытая толстым слоем
пыли дорога, уже без камней, делила ее на неравные части. Слева шел высокий
забор, отгораживающий от посторонних взоров сверхсекретную итальянскую
технологию. Справа стояли обычные для побережья хижины с крышами из пальмовых
листьев. Вокруг копались полуголые ребятишки, ходили закутанные
в черные покрывала женщины.
Незамысловатый минарет воспоминаний об арабских сказках
не пробуждал. Больше заинтересовало резко выделявшееся свежевыкрашенное,
просторное здание нездешней архитектуры. "Католическая церковь, -
сказал гид. - Итальянцы построили. Только они там и молятся".
Катала успел разжиться сигаретами в ветхом киоске, занимавшем
стратегическую позицию в десятке метров от ворот центра, пока ко мне подошел
пожилой итальянец в шортах и с рацией. Имя Франчески Бизлети и членский
билет восточноафриканской ассоциации зарубежных журналистов произвели
некоторое впечатление, но страж стоял непоколебимо: любое интервью, съемки,
что бы то ни было еще - только после предварительного уведомления посольства
в Найроби
с указанием из Рима.
"Ну, хорошо, - сдался я, наконец, увидев, что солнце склонилось к
самому горизонту. - По крайней мере, взглянуть на две платформы с берега
и сфотографировать их я имею право?" "Почему бы нет, - сверкнув
в предзакатных лучах металлическими зубами, добродушно согласился итальянец.
- Только их не две, а три. Посередине, между "Сан-Марко" и "Санта-Ритой",
есть еще
одна, совсем маленькая. На ней установлен генератор. Сначала он стоял
на "Санта-Рите", но потом его отделили. Очень шумел".
Проехав по пыльной дороге не больше сотни метров, мы подкатили
к заливу. Все три платформы были видны невооруженным глазом. Казалось,
что до них не 11 километров, а гораздо меньше.
Стоило вынуть фотоаппарат, как рыбаки на стоящем у берега
суденышке замахали руками и подняли крик. "Скажи им, что я снимаю
вон те штуки, а они и их рыба мне не нужны", - попросил я Каталу.
Голоса стихли.
Через пару минут мы вновь проехали мимо ворот центра. Вместе с облаченным
в форму охранником там появился импозантный чернокожий молодой человек
в темном костюме и галстуке. В зеркало заднего обзора я увидел, как, проводив
машину взглядом, он что-то доложил по рации.
"И почему вас, белых, так интересует этот центр?", - решил удовлетворить,
видимо, давно мучившее его любопытство Катала. Увертываясь от камней и
рытвин, я принялся рассказывать о спутнике, Гагарине, высадке на Луну,
полетам к Марсу и Венере, "Шаттле", "Буране". Я успел
довести краткий курс космонавтики до
международной станции, когда он прервал на полуслове: "Да, здорово!
И у нас тоже есть крупная промышленность. Видишь, там, блестит на солнце?
Это выпаривается соль. Много соли. Большие деньги. А когда у вас, в Европе,
женятся, то невест выбирают родители?".
Джип повара мы настигли на подъезде к асфальтированной трассе. "Не
обгоняй, - посоветовал Катала. - Итальянцам это не нравится". "Зато
мне нравится", - не думая больше об этикете, отрезал я. И нажал на
газ.
|