|
Прошло не больше двух часов после нашего
разговора, и в девять часов утра примерно мы услышали приглушенный шум
моторов на главной дороге. Два грузовика, нагруженные солдатами и местной
полицией - garde indigene, - въехали во двор между хижиной Раяоны. и моей.
Машины еще не остановились, а приехавшие уже соскочили на ходу, держа
винтовки на изготовку. Небольшими группами они разбежались по всей деревне,
словно по намеченному заранее плану. Операцией руководит молодой, порывистый
подпоручик, француз с продолговатым лицом и тонкими черными усиками. Он
- сердитый, властный и все время подпрыгивает.
Вместе с солдатами вернулся Раяона. Вскоре стало известно, что с ним произошло.
Утром староста отправился в сторону Мароанцетры, но за местностью Анкофа
встретился с отрядом, мчавшимся в Амбинанитело. Подпоручик, узнав, кто
он такой, велел Раяоне. пересесть на грузовик и ехать вместе с ними. Теперь
он держит шефа кантона при себе и требует сведений о жителях и о расположении
деревни.
Оказывается, солдаты, приехавшие на грузовиках, только часть отряда..Другие
сошли, не доезжая Амбинанитело, и осторожно, чтобы никто из жителей не
увидел их, побежали вдоль опушки леса. Здесь они заняли удобные позиции
и окружили со всех сторон рисовые поля и деревню, расположенную в центре.
Деревня взята в широкое плотное кольцо, и никто из Амбинанитело не может
выбраться. Селение и не заметило, как оказалось в западне.
Двор старосты заполняется жителями деревни. Все мужчины и юноши свыше
шестнадцати лет должны дать показания; женщинам не разрешено покидать
своих хижин. Солдаты ужасно грубы с населением. Подгоняют прикладами,
пинками, орут на них без всякого повода. Отряд состоит из сенегальцев,
командует им тоже сенегалец, громадный капрал, правая рука подпоручика.
Он - олицетворение животной грубости. Постоянно придумывает, чем бы досадить
людям, и бросается на всех, как дикий зверь.
Подпоручик занял дом старосты и оттуда командует. Я пока не выхожу из
своей хижины, чтобы не напороться на неприятности со стороны рассвирепевших
солдат. Богдан тоже сидит у себя. Веломоди приносит вести, что делается
у старосты и в деревне. Ей, как и всем остальным женщинам, не разрешено
выходить из хижины, но на нашем дворе полно мальгашей, и Веломоди вполголоса
разговаривает с ними.
Деревню обвиняют в том, что она укрывает бежавших из тюрьмы в Анталахе
рабочих. Поэтому всех мужчин собрали во дворе старосты, и в присутствии
офицера и шефа кантона они должны удостоверить свою личность. Допрошенным
не разрешается покидать двор. И они, подавленные, терпеливо стоят на солнцепеке.
Со всех сторон торчат штыки направленных на них винтовок.
Одновременно солдаты перетряхивают каждую хижину и прочесывают все рощи
в поисках беглецов. Вдруг со двора доносится громкий, грубый окрик:
- Эй, там, в хижине!
Выглядываю. Капрал-сенегалец стоит внизу, у ступенек. Увидев меня, делает
повелительный жест рукой в сторону канцелярии и кричит:
- К поручику! Немедленно!
Он так уверен в послушании, что, не дожидаясь результатов окрика, повернулся
и зашагал обратно. Вызывающе гордо несет он свою громадную фигуру гладиатора.
Находящихся неподалеку мальгашей очень удивляет такая неучтивость по отношению
к вазахе.
Еще при появлении отряда в деревне я дал себе слово избегать всего, что
могло бы спровоцировать солдат. Но грубость капрала перешла всякие границы,
и я решил ради своей же защиты и чтобы не стать посмешищем, не слушать
его приказания.
Прошло несколько минут, и я снова услыхал шаги, теперь на ступеньках.
Капрал громко постучал и тут же резко открыл дверь.
- Ты что, не слыхал меня? - грозно загремел он.
- Слыхал, - отвечаю спокойно.
Он не ожидал такого ответа и немного сбит с толку.
- Немедленно отправляйся к поручику! - рычит он, взбешенный.
Подходит ко мне и хочет схватить за плечо. С таким насилием ничего не
поделаешь.
- Отойдите! - кричу я, повысив голос, и срываюсь с места. - Сам пойду!
Издевательская улыбка скривила его противную рожу.
- Наконец-то одумался! - хрипит.
Канцелярия старосты битком набита людьми. С трудом пробираюсь к столу,
за которым сидит подпоручик. Рядом стоят Раяона, Рамасо и Безаза. Все
трое смотрят на меня с беспокойством.
- Вас что, по два раза нужно звать? - раздраженно обращается ко мне офицер,
И, не ожидая объяснений:
- Я хочу вас допросить, - говорит он, нервно перебирая карандаш в руке.-
Вы давно в Амбинанитело?
Я молчу, собираясь с мыслями. В хижине воцарилась мертвая тишина.
- Прежде чем ответить, - говорю, взвешивая каждое слово,- я должен заявить
следующее: я, как иностранец, временно пребывающий в этой стране и имеющий
заграничный паспорт с официальной визой, категорически протестую против
оскорбительного для меня поведения вашего подчиненного.
- Было ли поведение капрала Али оскорбительным потому, что он вынужден
был вызывать вас два раза? - офицер сварливо оскалил зубы.
- Ирония не меняет существа дела. Грубость и скандальный тон капрала были
настолько нетерпимы, что начальник обязан его наказать, а не пренебрегать
моим протестом.
- Прошу меня не учить. Я сам знаю, что нужно делать.
- Я в этом уверен. Но разрешите, господин поручик, предупредить. Вы собираетесь
допрашивать меня, не предъявив мандата. Мы, правда, находимся в канцелярии
шефа кантона, но, насколько мне известно, вы не являетесь шефом кантона
и только сегодня впервые здесь появились. И если бы у вас .даже было письменное
разрешение, то неизвестно еще, имеете ли вы право допрашивать меня, иностранца.
Вы прибыли сюда по делу, касающемуся споров между властью и здешними людьми.
Почему в таком случае должно быть замешано постороннее лицо?
В подпоручике закипает злоба, и я догадываюсь, в чем ее причина. Молодой
офицер влетел в Амбинанитело с полным сознанием неограниченной власти,
которую в таких случаях имеет начальник сильного военного отряда над туземцами
отдаленных уголков колонии. Он наверняка собирался вволю поиздеваться
над жителями долины. А тут на пути его величества появляется какой-то
иностранец да еще читает ему нотации.
По его глазам видно, что надо мной собираются грозные тучи. Офицер задумался,
как получше отомстить. Возможно, он даже кое в чем согласен со мной, но
тем хуже для меня. Он прибыл сюда не для того, чтобы выслушивать чьи-то
рассуждения. Он разыскивает виновных мальгашей, он должен наказать людей,
подрывающих существующий в колонии порядок. С ним солдаты и заряженные
винтовки, которые смогут преодолеть все преграды; может быть, он хочет
меня арестовать? А может быть, "потерять" гденибудь в лесу?
И разыграется ли скандал по этому поводу? Ерунда. Здесь легко спрятать
концы да еще взвалить вину на пострадавшего.
После продолжительного молчания подпоручик что-то придумал и резко, но
внешне учтиво сказал:
- Предъявите, пожалуйста, ваш паспорт!
Подаю его. Он внимательно просматривает его, пытаясь найти малейшую неправильность
для придирки.
- У меня есть еще один документ,- говорю.
И подаю удостоверение, которое мне выдал генерал-губернатор Мадагаскара
Кайла. Вот его содержание:
"Прошу всех администраторов районов и шефов дистриктов благожелательно
отнестись к польскому писателю г. Аркадию Фидлеру, путешествующему по
колонии с целью собрать материал для книжки о Мадагаскаре, и оказать ему
всякую помощь.
Генерал-губернатор Кайла".
Генерал-губернатор выдал мне удостоверение как проявление формальной вежливости
во время официального визита. Но подпоручик не знает этого и не знает,
какие у меня связи в Тананариве. Он прочел удостоверение несколько раз
и решил, что со мной лучше не связываться. Отдал мне паспорт и заявил
официальным тоном:
- Хорошо. Благодарю. Вы пока свободны.
- А удостоверение генерал-губернатора? - спрашиваю, подняв кверху брови.
Офицер читает еще раз. Безусловно, ему хочется оставить удостоверение
у себя. Я делаю вызывающее, суровое лицо и готов к решительной борьбе.
Подпоручик сдался. Поколебавшись, отдал удостоверение.
Уходя, я заметил, как лицо Рамасо на мгновение осветилось радостью.
|