Евгений Бунимович

“Трагедия России в том, что она расположена не в Африке”

Африканские мотивы Евгения БУНИМОВИЧА

Евгений Бунимович – поэт и учитель, лидер московского Клуба ПОЭЗИЯ, в последние годы является также депутатом московской городской Думы, где курирует вопросы образования, культуры и искусства. Созданным им Фондом творческих проектов проводятся Московский международный фестиваль поэтов (первый состоялся в 1999 г., второй пройдёт в октябре этого года), программа “Поэты в школе”, нацеленная на творческое взаимодействие звёзд российской словесности с подрастающим поколением. Деятеля культуры и политики одновременно, Бунимовича особенно привлекают инициативы, имеющие элемент поиска и эксперимента.

Не удивительно, что Евгений Бунимович вошёл в попечительский совет Форума “Африкана” и с удовольствием подключился к предваряющему Форум проекту “Звёзды против расизма”. Проект этот продолжает акцию 4 канала Британского телевидения по “перекрашиванию” известных деятелей политики, культуры и спорта в их “африканскую” версию. Ход проекта и подготовка Форума “Африкана” отражаются на сервере ежедневных африканских новостей Africana.Ru

– Евгений, каковы были твои первоначальные представления об Африке?

– Для меня Африка с детства символизировала другой, недоступный для нас мир. Ведь зашоренность, закрытость нашего пространства была для нас изначальной данностью. Об этом наше поколение писало не раз. Цитаты соответствующие есть у Юрия Арабова (“Я не был никогда в Австралии…”), и у Игоря Иртеньева (“Я другой такой (земли) не видел, // потому что не видал”), и у меня (“Просто нет такого города Парижа, // потому что я там не был никогда”), и у Нины Искренко…
Я вообще в те времена спокойно объяснял всем, что и Европу, и Америку, и Африку, и всё остальное придумало КГБ, чтобы сбить нас с толку. Красноречивый факт: письмо из-за границы или за границу, т.е. письмо с грифом “Авиа”, шло к адресату как минимум месяц! Значит, расстояние до адресата либо совершенно космическое, либо сугубо сказочное, то есть адресата в реале не существует. Логика простая!
(Сейчас, конечно, ситуация изменилась. Между мной и Алексеем Парщиковым в молодости было расстояние казалось бы, в одну остановку транспорта, но это было целое огромное, бесконечное пространство. Теперь Алёша живёт в Кёльне, а расстояние вообще перестало чувствоваться, дистанции уже не существует.)
…Поэтому если в Африке вместо ёлок пальмы, а вместо нормальных белых человеков человеки чёрные, то значит, Африка и есть сказка. В одних сказках живут тролли, в других гномы, в Изумрудном городе все люди зелёные, а в Африке – чёрные… Такое восприятие связано ещё и с детским представлением, что всё в мире сделано специально для тебя, что все играют вокруг тебя – для тебя.
И когда я у Пушкина читал: “под небом Африки моей”, и понимал прекрасно, что он там тоже никогда не был, то понятно становилось, что Африка – это только часть литературы, литературный образ, одинаково абстрактный для нас обоих.
Помню, когда-то меня критиковали за строку “чайка, как занавес МХАТа, взлетает”, мол, наоборот ведь, занавес взлетает как чайка. Но это было честное сравнение – ведь я вначале увидел МХАТ, и лишь гораздо позже – чайку… Или вот странное ощущение было при знакомстве с Лилей Брик в Переделкино: я понимал, что Маяковский точно существовал, поскольку написал про Лилю и про всё остальное, но Лилю Брик я воспринимал как образ из Маяковского… Когда я первый раз выпил “Асти спуманте”, про которое знал от Мандельштама, у меня было то же чувство…

– Удалось ли с тех пор в Африке побывать?

– Я побывал с тех пор почти везде, в том числе вокруг Африки – во Франции, в Сицилии, на других островах Средиземного моря, в Израиле. Но только не в самой Африке. И поэтому реальность её, и всех её фантастических объектов осталась для меня сомнительной…

– На Первых Мадагаскарских чтениях прошлым летом ты высказал сенсационную, по сути, гипотезу – что Анна Ахматова, упоминая в стихах “растрёпанный томик Парни” на столике у Пушкина, конкретно подразумевала популярный в тогдашних дворянских салонах цикл Эвариста Парни “Мадагаскарские песни”, многократно переведённый тогда на русский. То есть истоки классической русской поэзии кроются в мадагаскарских песнях…

– Всё правильно, но тут важно подчеркнуть, что Парни ведь тоже не бывал на Мадагаскаре, для него это был такой же литературный образ, как для нас с вами или для Пушкина. Да и если вдуматься, разве вообще кто-то бывал на Мадагаскаре?.. Следовательно, мы можем рассматривать “остров Мадагаскар” как некую литературную традицию в чистом виде! Для меня Клуб друзей Мадагаскара – это клуб любителей российской словесности, а также словесности малагасийской, французской и т.д. Впрочем, в него и входят, я вижу, знакомые литературные лица.
А вообще, конечно, Мадагаскар и Африка в целом находятся для нас в мире иллюзий, чуда. Для западных людей, наверное, это просто экзотика, а для нас – параллельное пространство.

– Общался ли ты с африканцами в России? Были ли какие-нибудь запомнившиеся эпизоды?

– В университете с нами учились парни из разных африканских стран, да и чёрные кубинцы. Некоторые из них входили в университетский музыкальный ансамбль, хорошие были ребята. Но для меня, повторю, они были не иностранцами, а инопланетянами. Мы общались, и я горжусь, что тогда многим африканцам сообщил две совершенно волшебных вещи. Я открыл им глаза, как нужно в России одеваться и обуваться! Во первых, я открыл им майку, то есть секрет, что утепляться нужно не снаружи, как это они машинально делают, – свитерами, куртками, пальто, шарфами, ещё чем-то, – а изнутри, под всем этим, то есть просто нужно надеть майку, и сразу станет гораздо теплее. То же самое с обувью: африканцы по-другому, нежели мы, общаются с землёй, с почвой, хотят быть к ней ближе, чувствовать её кожей. Поэтому, поскольку босиком зимой ходить нельзя, то носят обувь с подошвой потоньше. И я объяснил им, что у нас нужно наоборот, приподнимать себя подальше от земли, утолщать каблук и надевать толстые носки. Поскольку наша земля совсем другая, суровая, не такая добрая, как у них… Это мой вклад в развитие российско-африканских отношений!

– А в последние годы были ли какие-либо контакты или наблюдения?

– Я был не так давно во Франции на конференции по политике в области культуры. Так вот, если говорить всерьёз, меня поразил такой сугубо африканский феномен, как “домашнесть” взаимоотношений тамошних деятелей. В некоторых африканских странах, как я заметил, совершенно иная, чем у нас, дистанция между представителями разных слоёв, скажем, между какой-нибудь местной галереей и президентом. Общаются там друг с другом и говорят друг о друге как-то по-бытовому, по-соседски. Деятель культуры из Того, помню, рассказал смешной анекдот о своём президенте… Приехал президент Того в Китай, сидят они за столом с китайским руководителем, тот поднимает тост и произносит (как принято во всём мире): “Чин-чин!”. Тогда президент Того в ответ говорит свой тост: “Того-того!”

– В чём, по-твоему, основной “африканский вопрос” России?

– Это проблема географическая, скорее даже не проблема, а трагедия. Несчастье России как раз и заключается в том, что она расположена не в Африке. Наша ментальность поразительно близка к африканской, с этим ведь трудно не согласиться? Тут и готовность лежать под деревом в ожидании, пока плод созреет и сам упадёт в рот, – неважно, яблоко или банан, и незаинтересованность в карьере... Наш человек, как известно, готов довольствоваться малым. Но у нас при этом зимой минус двадцать! И приходится работать, пахать. Если бы у нас росли бананы и было тепло, мы чувствовали бы себя как в раю, да это и был бы рай. То есть бананы как бы по идее должны в России расти, но – не растут! Всё было бы прекрасно и все были бы счастливы, но – трещат морозы, и всё рассыпается и гибнет…
Если верна теория дрейфа материков, то это значит, что Россию её тектоническая платформа вывезла куда-то не туда. А должна была привезти в тропики!
Всё это косвенно подтверждается тем сакральным отношением, которое наш человек питает к тропическим продуктам. Какие очереди стояли в советское время за бананами! Мы вдруг понимали: да, вот оно, это оно, наше!

– Плюс “Апельсины из Марокко”?

– Да, апельсины тоже, и мандарины, но – всё же не так. Ведь они и у нас на юге растут, поэтому символизируют не тропики, а всего лишь субтропики. Но уж если апельсины, то – важно, чтобы из Марокко! А бананы – они ведь ко всему ещё и растут на чём-то явно пальмообразном, то есть подсознательно родном! Сейчас бывает, захожу в продуктовый магазин, и вижу всё новые экзотические фрукты, и не понимаю, как их чистить, и где надкусывать… И всё равно, мы всё это покупаем. Но, конечно же, не для того чтобы есть! А чтобы ими любоваться, держать их перед собой. Приблизить к себе тропики…

Беседовал Игорь Сид
На фото: Евгений Бунимович в бледнолицей и чернокожей ипостасях.
Очернитель Е.Бунимовича – дизайнер Полина Вахотина.

Интервью опубликовано в газете "Алфавит" №9 (119), март 2001