Наталья Голицына. Марокко: остановка в пустыне
Марокко: Остановка в пустыне
Наталия Голицына, "Вояж", №4-2001
Марокко
- страна, в которую нужно возвращаться. Она властно вмешивается в вашу
жизнь, если только не отталкивает в первые же дни знакомства.
Если вы не боитесь арабской экзотики и не всегда понятных
чужих обычаев, а стремитесь к аутентичности местного колорита и способны
разглядеть за его парадоксами древнюю культуру, невероятные краски и чары
загадочной страны, можете заказывать билет в Касабланку. Со мной произошло
именно так. В Марокко я почувствовала себя женщиной из киноромана - здесь
снимали тысячи фильмов. Достоинство, с которым держатся тамошние жители
- берберы, арабы и туареги, - не сравнимо ни с какой араб-ской страной.
Может быть, это результат исторической удаленности 
Марокко
и многолетней французской колонизации. Страна, выходящая на океанский
простор, не создана для суеты. А мусульманские мужчины при всех строгостях
религии и морали до сих пор смотрят на женщину как на военную добычу.
Страна, оставшаяся на границе нового времени и средневековья, пленяет
натуры романтические. Я поняла, что сама из их числа, как только вдохнула
горячий воздух и услышала гул мегаполиса: Касабланка встречала меня пронзительными
свистками полицейских, сигналами клаксонов, броуновским движением всех
видов транспорта, от автомобильного до гужевого, щедро разбавленного сотнями
шныряющих велосипедистов.
Даже
в самом слове "медина" заключена магия. Средневековый центр
каждого города с его паутиной улочек, с торговцами, ослами, криками, запахами
специй и кебаба - это медина. Марокко не спешит, эта страна сама как остановка
в пустыне. Белое небо, раскаленное от зноя, звенящий напев муллы, вы-крикивающего
молитву во время намаза, возвышающиеся над глиняными домами мечети - это
тоже медина. Улицы так узки, что на некоторые из них солнце не попадает
никогда. Цвета терракоты, индиго, охры, домов, шерсти, керамики и тканей
сливаются у меня перед глазами в восточную радугу.
Понимая, что это "мое", покупаю на базаре два
шарфа - апельсиновый и индиго. 
Потом,
гуляя в них по серым москов-ским улицам, и я буду бережно хранить редкое
для европейца воспоминание о праве никуда не спешить, которым так наслаждалась
в Марокко.
Средства позволили мне присвоить эту страну всего на пару
недель. Это лучше, чем ничего, тем более что мое Марокко - всегда со мной:
в жарком золоте моих воспоминаний, в серебряном чайничке с базара, где
я теперь завариваю настоящий мятный чай, в тяжелом фаянсовом блюде из
Феса, расписанном синими, желтыми и зелеными орнаментами, в пакетиках
специй, с которыми я готовлю теперь все подряд и получаю комплименты от
своих гостей, в стеклянной банке, набитой афродизиаками с рынка в Эс-Савейре.
До чего же смешно тамошний аптекарь объяснял, как нужно использовать корни
мандрагоры (для мужчин), а как - багряные цветы (для женщин). Я открываю
свой
ларец из верблюжьей кости, чтобы сложить ожерелья, наступаю босыми ногами
на рыжий берберский ковер (предмет зависти многих знакомых дизайнеров),
вглядываюсь в отблески разноцветных стекол от бронзовой лампы, висящей
в кабинете, и в моей московской квартире оживает одна из сказок "Тысячи
и одной ночи". С той только разницей, что со мной она приключилась
наяву.
В
сущности, в Касабланке (несмотря на красивое название городе не очень
привлекательном) делать особо нечего. Но все прилетают туда, а потом берут
машины или пересаживаются на местные самолеты и разлетаются либо в глубь
страны, в бывшую столицу Фес или в Марракеш, либо в курортный Агадир и
элегантную Эс-Савейру. Но никто не минует марокканскую кухню.
А как здесь готовят! С наступлением темноты главная площадь
Марракеша Джема-эль-Фна волшебно преображается, заполняясь заклинателями
змей, предсказателями судеб, рассказчиками сказок, пожирателями огня,
музыкантами, акробатами. Разгораются жаровни, где шипят 
кебабы,
картофель-фри, овощи. Ловкие повара зазывают к мангалам всех - и местных,
и туристов. Поначалу я боялась с непривычки отравиться, потом рискнула
и не пожалела: хорошо прожаренная еда не опасна, а вода все равно продается
только в бутылках. Цвет Марракеша - нежный, закатно-розовый. На фоне его
стен кажешься прекрасной в любое время суток. Это, впрочем, самое романтичное,
что есть в городе. Здешний рынок - шумный, изобильный и переполненный
туристами. Торгуясь, сбиваешь цену втрое и 
получаешь
двойное удовольствие - от покупки и собственной экономности. Я взяла повозку
вместо такси и покатила под цокот копыт в свой отель Mamounia, фешенебельный
и популярный настолько, что он переполнен в любое время года. Его предпочитали
еще Черчилль, Рузвельт, Чаплин и Марлен Дитрих...
Во время расцвета движения хиппи Марракеш, как, впрочем, и все Марокко, был своеобразной Меккой "детей-цветов". Доступность и легальность наркотиков и повергающая в транс арабо-африканская музыка завораживали многих. Джимми Хендрикс, прикипевший душой к Марокко, обзавелся красивым домом на побережье и собирался еще подкупить несколько километров пляжа, но не успел. Его можно понять, особенно глядя на музыкантов гнауа с их африканской гитарой генбри с тремя толстыми струнами. Во время игры они безостановочно крутят головой так, что кисточка на феске описывает круг за кругом.
А
танец живота, один из парадоксов мусульманской морали! О, эти девушки
в теле, каждая складка которого вибрирует и дрожит! Их плотоядно пожирают
глазами не только истощенные сексуальными запретами мусульмане, но и развязные
американцы. Порочная стыдливость и наивное бесстыдство этих танцовщиц
с эротичной татуировкой из хны на пятках и запястьях кружит головы. Тот
самый случай, когда закутанная в восточные одежды девушка на улице вдруг
призывно и выразительно подмигивает встречному мужчине-европейцу поверх
платка, прикрывающего часть лица. Понимай, как хочешь. Реагируй, как знаешь.
Только держи себя в руках. ("Я тебе потом объясню, что ей нужно".)
"Набеги"
в Марракеш, Фес и другие континентальные города Марокко лучше делать из
Агадира - города современного и абсолютно курортного. Порт, океан и главный
"променад" - вот его основные достопримечательности. Но поскольку
я приехала в Марокко не для того, чтобы бездумно валяться на пляже (пары
дней вполне хватает для выполнения отпускной программы), а за острыми
ощущениями и восточной экзотикой, я сбегаю из Агадира, своего базового
лагеря, чтобы возвращаться туда восстанавливать силы перед очередным марш-броском.
Красавец
Фес, бывшая столица страны, - настоящая Венеция пустыни. Самый экзотический,
запредельно аутентичный, глиняный средневековый город охраняется ЮНЕСКО.
Осыпающиеся глинобитные здания соседствуют со старинными риадами - арабскими
дворцами, украшенными мозаикой. Неуклонно осыпаясь, каменные постройки
когда-нибудь исчезнут в песках, как Венеция со временем погрузится в море.
Шоу показа ковров мне избежать не удалось, но я и не очень-то сопротивлялась. Наполняя комнату особым сундучным запахом, юноши мечут перед тобой шедевры ковроткачества с такой скоростью, что от красок и причудливых араб-ских орнаментов рябит в глазах. Никто не принуждает к покупке, продавцы вообще очень деликатны, но как только вы дрогнули, атаки возобновляются с удвоенной энергией и присказкой: "О, у мадам очень изысканный вкус!"
Прямо
на улице я познакомилась с музыкантом. Его звали Азиз. "Я дам тебе
марокканское имя, - сказал он. - У нас есть песня "Айша". Можно
я буду тебя так звать?" И вот с этих самых пор я ношу еще одно имя,
марокканское, и даже, несмотря на охватившую тогда меня эйфорию, помню
мотив этой песни...
Я увозила из Марокко прядь жестких выгоревших кудрей, пахнущих мускусом, и свое новое имя Айша. Иногда я слышу его, когда гляжу на холодное северное небо родины и вспоминаю цвет страны, в которую обязательно вернусь.