Владимир Корочанцев

Мои предки -- пчелы

Владимир Корочанцев, "Эхо планеты", №22, 2001

Каждое утро этот человек погружает в такси у своего дома в кажущемся необъятным африканском пригороде Йоханнесбурга Соуэто все инструменты своего хитроумного ремесла: травы, коренья, кости, шкуры, бутыли с магическими элексирами -- и не забывает запрятать за пазуху четыре или пять священных пчел.

Дэвид Нкоси -- известный в округе иньянга (знахарь) и сангома (прорицатель, чародей), в могуществе которого никто здесь не сомневается.

Через десять километров, у остановки такси Саутгейт, он выходит раскладывает на тротуаре свои волшебные принадлежности и начинает готовить пищу для роя пчел, который вот-вот должен прилететь на трапезу. Священные пчелы, которых он сразу выпускает на волю из-под рубашки, носятся над ним в ожидании роя. Медоносные насекомые не заставляют себя ждать. Они прилетают пунктуально, в один и тот же назначенный час. Их жужжание распугивает всех людей окрест -- еще бы, пчелы способны победить даже слона! "Если слон думает, что он сильнее всех на свете, то он ошибается: пчелиный рой одолеет его", -- говорят в южноафриканском народе суто.

Но пчелы Дэвида никого не трогают. Для Дэвида они больше, чем простые насекомые -- они добрые друзья, духи предков и источник дохода, и знахарь не жалеет для них пяти килограммов, трех литров прохладительного напитка "Швепс Гранадилья" (кока-кола их не прельщает) и двух килограммов африканского картофеля. Этого хватает, чтобы кормить ежедневно 3.400 пчел.

Не в пример обычным пчелам они не реагируют на сигаретный дым или дым легкого наркотика дагги, которым он, шутя, попыхивает в их направлении.

-- Я разговариваю с ними, будто они мои друзья или дети, -- улыбается иньянга. -- Они мои самые надежные сторожа и посредники в общении с духами. Без них я не смогу заниматься своим делом, так успешно как я его делаю.

Большинство людей недоверчиво щурятся, когда Дэвид утверждает, что разговаривает с пчелами, как с разумными существами, и использует их услуги для лечения людей, и я был не исключением. Но проведя с ним целый день в его лечебнице под открытым небом, я стал думать иначе.

Когда я пришел, вокруг четырех пластмассовых тарелок жужжала одна пчела, десятью минутами спустя -- около 20, а чуть позднее роились сотни.

-- В этих существах живут духи моих предков, -- показывает на своих подопечных Дэвид. -- Они священны и имеют силу. Если пчелы из других диких роев в районе попытаются присоседиться к их пиршеству, то чужаки погибнут.

Дэвид уверяет, что пчелы дают ему силу целителя, кусая его.

-- А не больно ли они жалят вас? -- не удержавшись полюбопытствовал я.

-- Кто любит мед, тот должен терпеть и укусы пчел, -- рассмеялся знахарь, а потом, посерьезнев, добавил -- Это их способ общения, а их укусы безболезненны и безвредны. Они как бы ласкают меня. Но если кто-то попытается причинить мне боль, они набросятся на обидчика и накажут его настоящими укусами.

Сидя там и наслаждаясь пищей, которой знахарь попотчевал меня -- африканским картофелем, которым в здешних краях лечат артрит, я удивился тому, что пчелы вовсе не пугают меня. Они казались столь же безобидными, что и мухи, но относились ко мне и другим друзьям Дэвида ласково и предупредительно. Некоторых из них он держит дома, остальные живут в каком-то тайном дупле вместе с черной мамбой недалеко от остановки такси в Саутгейте.

-- Белая как снег королева пчел живет у себя дома с золотисто-коричневым королем столь же крупным, что кончик большого пальца, -- говорит бесстрашный иньянга. -- Они не отваживаются покидать свою укромную обитель, и рой кормит их. Я использую мед в различных целях, мешая его с травами для лечения больных.

Пчелы гнездятся в дуплах деревьев, расщелинах скал, покинутых термитниках или же открыто под толстой веткой или козырьком скалы. Обычно, как это не странно, каждый такой улей, какими бы диким и случайным он ни казался со стороны, имеет своего владельца и передается по наследству от отца к сыну, и еще совсем недавно тому, кто попытался бы унести соты, грозила бы смерть. Множество рук портит мед, человек, у которого много жен, умирает от голода, а где много хозяев там голодно, -- объяснят суто.

Эта пословица имеет много значений -- ясно одно: у пчел и меда должен быть один хозяин, которого они будут слушаться. Клиентов, которые останавливались рядом с ним, судя по их неубывающему потоку, у него хватало с лихвой. Они включали представителей всех слоев общества. Некоторые явно удивлялись его сердечным отношениям с пчелами и недоверчиво наблюдали, как он трогает насекомых, мягко просит слететь с тарелок, чтобы он мог налить им еще немного напитка и подложить сахара.

-- Они ненавидят кока-колу, -- в недоумении пожимает он плечами. дэвид говорит, что пчелы чутки и привередливы.-- Я попробовал однажды дать им эту воду, но они игнорировали ее. Дэвид говорит, что пчелы чутки и привередливы.

-- Если я вдруг узнаю, что какой-то колдун или колдунья пробовали подорвать мои чары и в мое отсутствие занимали это место, я перейду на другое. Пчелы всегда подскажут мне, что делать.

Иньянга утверждает, что может лечить почти любое заболевание, от передаваемых половым способом болезней до сглаза и невезения.

-- Я излечиваю психически больных, а также женщин, которым трудно зачать и родить детей, -- говорит он. -- Есть у меня талисманы удачи для людей, которые желают выиграть миллионы в казино. Если жена или муж уходят из семьи к кому-то другому, я могу предписать ему мути (чудесное средство), которое тотчас вернет его или ее обратно. К несчастью, Дэвид не лечит СПИД, который буквально косит черных южноафриканцев.

-- Но я умею поддерживать ВИЧ-инфицированных, пока не затронуты их имунные системы, -- говорит он. Дав клиентам мути, знахарь советует им хотя бы один раз вернуться к нему за консультацией. В некоторых случаях он просит их обратиться и к врачу, чтобы иметь для верности другое компетентное мнение. Помощник Дэвида Петрус, белый южноафриканец, кормит пчел, покупает провизию, когда иньянга в отлучке. Единственная проблема с Петрусом, смеется Дэвид, заключается в том, что ему приходится все время напоминать, чтобы он снимал шляпу во время кормления пчел.

А все началось четверть века назад, когда 16-летний Дэвид жил в квартале Пимвиль в Соуэто. Он любил ходить в горы и охотиться там на кроликов и змей. Во время этих походов он подружился с пчелами.

-- У меня сложились с ними особые отношения. Я наслаждался их обществом и игрой с ними.

Менее всего он думал, что в один прекрасный день предки предстанут перед ним в облике пчел. Когда Дэвиду исполнилось 20, ему вдруг стали являться видения его предков, которые уговаривали юношу пойти по стопам своих праотцов и стать иньянгой. Его отец и мать также занимались знахарством, лечением людей. Мать была уважаемой сангомой, отец тоже должен был по призванию стать сангомой, но воспротивился этому.

-- За непокорство амадлози (духи предков) покарали его, сделав калекой -- они искривили ему позвоночник, -- рассказывает Дэвид. Сам он тоже поначалу отчаянно сопротивлялся. -- Но боги рассердились на меня и наказали, сделав меня невменяемым. Они прокляли меня. У меня внезапно появилось много врагов. Люди ненавидели меня, сторонились, сердились на меня без видимых причин. Я стал одиноким, отшельником, со мной отказывались дружить. Я до сих пор живу в одиночестве, без жены и детей.

Его мать проконсультировалась с сангомами, которые объяснили, что ее сын одержим духом его бабушки по материнской линии, вышедшей из клана мабхена народа ндебеле. Однажды Дэвид втихомолку собрал пожитки и, не попрощавшись, покинул родной дом в зоне номер один в Пимвиле. Однако далеко он не ушел. Наутро он проснулся и обнаружил, что находится всего в нескольких километрах в зоне номер семь.

-- Должно быть, я пребывал в трансе, потому что не ведал, как очутился в незнакомой семье и почему оставил свой дом, не сообщив никому о своих намерениях, -- предполагает Дэвид.

Выяснилось, что чудом он оказался в семье традиционных лекарей. Владелец дома был гуру, который обучал новичков ремеслу сангомы. Горечь правды лучше сладости меда. Во всем, что случилось с ним, юноша услышал приговор судьбы и провел три года у старого иньянги. По окончании он занялся знахарской практикой в Саутгейте, торгуя одновременно целебным африканским картофелем. А затем прилетели пчелы...

Вернуться на главную