Павел Науменко. Гибель эскадры

Гибель эскадры

На Урале хранят память о соотечественниках-эмигрантах

Павел Науменко, г. Трехгорный, Челябинская область. "Век", № 22, 08-15 июня 2001 года

Море, непривычно зеленоватое, монотонно накатывает свои невысокие волны на низкий берег. Песок и глина. Знойный ветер, неся горячее дыхание недалекой пустыни, играет листвой пальмовой поросли. Это Северная Африка, и страна эта называется Тунис. Издревле на этой земле разыгрывались исторические драмы и трагедии. Много разных народов приходило сюда и сгинуло во тьме веков. Когда-то здесь был легендарный Карфаген. А потом на горячих скакунах сюда пришли люди, утверждавшие, что нет иного Бога, кроме Аллаха. Они основали маленький городок под названием Бен-Дзерт. Значительно позднее на месте Бен-Дзерта возникла французская военно-морская база, название города французы переделали на свой лад — Бизерта. И никто тогда не предполагал, что это название войдет в историю России, ее военного флота как символ скорби и трагедии.
В охваченной кровавым безумием гражданской войны России большевики вытеснили остатки Белой армии в Крым. Брошенная на произвол судьбы союзниками, она вместе с беженцами отходила к черноморским портам, где заблаговременно по приказу генерала Врангеля были сосредоточены торговые и военные корабли.
Знаменитая крымская эвакуация началась. В Севастополе, Керчи, Ялте, Феодосии, Евпатории день и ночь шла погрузка войск, беженцев и их имущества на корабли, которые отходили от берега, перегруженные вдвое и даже втрое. 14 ноября 1920 года последний корабль Черноморского флота покинул Севастополь.
Через неделю русские корабли сосредоточились на рейде Мода в Константинополе. Там флот был преобразован в Русскую эскадру, которая перешла в ведение Франции — единственной державы, официально признавшей правительство Юга России. Для стоянки русских кораблей, вплоть до решения вопроса об их судьбе, Франция выбрала свою единственную базу в Тунисе — Бизерту. В начале декабря русские корабли двинулись в нелегкий путь в Северную Африку. В тяжелый поход.
21 декабря французский сержант — разводящий караула в одном из фортов Бизерты — увидел в море идущие в гавань корабли. Один за другим мимо него проходили линкоры, крейсера, миноносцы, ледоколы и транспорты. Последним вошел старый трехтрубный крейсер — тот самый «Очаков», с которого в далеком 1905 году руководил Севастопольским революционным восстанием лейтенант Шмидт. Теперь он носил название «Генерал Корнилов». И с этого момента в истории более 5000 русских людей, прибывших в Бизерту на 33 кораблях, открылась новая страница.
Почти месяц простояли в карантине русские корабли. На берег никого не пускали. Сенегальская стража оцепила побережье. Но в начале 1921 г. французы смягчились и разрешили съезд на берег всем желающим. А корабли были подвергнуты санобработке и переведены в бухту Каруба, где на них с утренним подъемом Андреевского флага начиналась повседневная жизнь с учениями, авралами и приборками.
Монотонная жизнь эскадры прерывалась сообщениями о последних мятежах контрреволюции в России. Постепенно сокращались экипажи кораблей. Средств на поддержку их в исправном состоянии катастрофически не хватало. Не получая должного ухода, корабли ветшали и приходили в совершенно неудовлетворительное техническое состояние.
Так прошел 1921 год. За ним 1922-й и 1923 год. Наступил 1924 год. Встречали его русские моряки без всякого энтузиазма. Ходили слухи о признании Францией СССР и ликвидации в связи с этим эскадры. Из Парижа от представителя эскадры капитана 1 ранга Дмитриева приходили плохие новости: нужно готовиться к самому худшему.
В мае 1924 года Франция начала переговоры с большевиками, закончившиеся в октябре признанием СССР. 29 октября на эскадренный миноносец «Дерзкий» прибыл военно-морской префект Франции в Бизерте адмирал Эксельманс. Со слезами на глазах старый адмирал сообщил своим русским соратникам о признании СССР и ликвидации эскадры.
Вечером того же дня на русских кораблях в Бизерте в последний раз построились сильно поредевшие команды. Легкий бриз играл полотнищами Андреевских стягов. В тишине неестественно громко прозвучала команда: «Флаг и гюйс спустить!». Под звуки горнов медленно скользили вниз Андреевские флаги. Дрожали вскинутые к фуражкам руки офицеров и текли слезы по лицам матросов. Андреевский флаг, символ такой далекой от них России, которому они так долго служили, спускался в их жизни навсегда. Для них началась новая жизнь, и каждый устраивался в ней кто как мог.
В начале 1925 года Франция начала переговоры с СССР о возвращении кораблей, которые стояли в арсенале Сиди-Абдалла грязные и запущенные. Франция потребовала признать долги царской России, но большевики отказались платить. И Франция с 1930 года стала распродавать корабли на слом. На берегу Бизертского озера в грохоте компрессоров и шипении газорезки в кучи бесформенного лома превращалась былая красота Черноморского флота и всей России.
Казалось, все кончено. Но память о кораблях жила в сердцах русских моряков. В 1937 году в Бизерте на средства всех русских людей, оказавшихся на чужбине, была заложена церковь Александра Невского, а в 1939 году состоялось ее освящение. Эта церковь — памятник русским кораблям, спасшим от красного террора более 5000 русских моряков, волею судьбы заброшенных в Африку.
Но неумолимо время, и постепенно стали уходить люди, для которых Бизерта стала домом, но не родиной. Все меньше и меньше собиралось людей в храме, на вратах которого синеет выцветший Андреевский стяг да на одной из стен висит доска с именами забытых на Родине кораблей. Пока не остался всего один человек. Это Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн, дочь старшего лейтенанта А. С. Манштейна — командира эсминца «Жаркий».
В свете последних событий, перевернувших российскую историю и вернувших на Родину забытые имена русских эмигрантов, история Русской эскадры, замалчивавшаяся более 75 лет, снова стала достоянием российского народа. В России мало-помалу узнают правду о жизни русских моряков на чужбине. И большая, если не первейшая, в том заслуга Анастасии Ширинской.
О ней пишут книги и снимают фильмы. Она много разъезжает по странам с волнующими рассказами о событиях почти вековой давности. Неоднократно была в России, где ее принимали на самом высоком уровне. Она написала интереснейшую книгу, которая будет бесценной для любого историка. По ее ходатайству морская церковь в Бизерте принята под юрисдикцию Московской Патриархии. И, казалось бы, умерший вроде храм ожил, и зазвучали в нем голоса и начались службы.
Жгучее африканское солнце в зените, и на градуснике 45о по Цельсию. Я сижу в небольшой гостиной неприметного, но для многих очень узнаваемого дома на одной из припортовых улочек Бизерты.
За столом справа от меня — невысокая пожилая женщина. На худощавом лице под шапкой волос цвета стали, — большие дымчатые очки. Под ними живые с прищуром глаза. Забыв про чашку с остывшим кофе, я слушаю рассказ Анастасии Александровны о более чем восьмидесятилетней жизни в Бизерте.
В далеком 1920 году совсем маленькой девочкой она стояла на палубе парохода «Константин», везшего в изгнание моряцкие семьи, вместе с мамой и сестренками смотрела на африканский берег, на цепь невысоких гор и маленький городок у ее подножия, отгородившийся от моря пальмовой аллеей. Пароход бросил якорь у южного берега канала. Еще несколько дней подряд смотрела затем маленькая Настя на проходившие мимо нее военные корабли и среди них — на миноносец «Жаркий», которым командовал ее отец.
А потом будет в ее жизни и школа на «Георгии», и связанные с ней детские праздники, будет и 29 октября 1924 года, когда она на корме «Георгия» вместе с мамой смотрела, как ползет вниз синекрестное полотнище Андреевского стяга. А потом будет учеба во французской школе и учеба в Германии. Преподавание в колледже. Спустя годы к ней придет признание. Она станет известной. И жизнь обретет новый смысл: ее целью станет увековечивание памяти тех, кто не мог поступиться принципами и остался верен присяге.
Третий час идет ее неторопливый рассказ. Слушая речь Анастасии Александровны без всяких признаков акцента, забываешь, что за окном не то что чужая страна, но и другой континент. И только неожиданно раздавшаяся молитва муэдзина с расположенного рядом с домом минарета возвращает меня к реальности.
Этой поездке в Бизерту предшествовало мое давнее увлечение историей Российского флота. В далеком уже 1989 году на закате перестройки мне попался в руки номер журнала «Эхо планеты» со статьей «Когда был спущен флаг». Из этой статьи я впервые узнал про Анастасию Александровну и про церковь. Тогда я еще не мог помыслить о том, что могу ее когда-нибудь увидеть.
Шло время. Мое увлечение флотом и Бизертой набирало силу. Как-то летом 1999 года мой старинный приятель А. Зобнин рассказал мне, что видел в Москве книгу «Узники Бизерты». Я потерял покой. В скором времени эта книга лежала у меня на столе. Совершенно случайно, сопоставив некоторые сведения в книге, я определил адрес Анастасии Александровны. И написал ей письмо без всякой надежды, что оно дойдет до адресата. Каково же было мое удивление, когда спустя некоторое время я получил из Туниса ответ.
Завязалась переписка. А затем я позвонил ей в Бизерту и сам услышал ее голос. Голос женщины, которую я видел и слышал только по телевизору и радио. Разумеется, поездка в Бизерту стала вопросом времени.
Я предложил Анастасии Александровне свою посильную помощь в деле сохранения памяти о русских моряках. Неожиданно Анастасия Александровна попросила меня помочь сделать мемориальную доску в бизертскую церковь — памятник кораблям эскадры с именем последнего командующего Русской эскадрой адмирала Беренса, могила которого в городе Радесе, что под Тунисом, со временем затерялась.
Сделать мемориальную доску с именем известного адмирала, последнего командующего Русской эскадрой, это была великая честь для меня. И как честь расценил эту просьбу и глава нашего города Николай Андреевич Лубенец, который оказал полное содействие и помощь в изготовлении доски, а также доски с именем отца Анастасии Ширинской — А. С. Манштейна.
Затем был перелет в Тунис, также организованный с помощью нашего мэра. Встреча с Анастасией Александровной, которая приняла меня, как родного, вручение и последующее укрепление досок на стене бизертского храма. Были и волнительные встречи с самыми разными представителями и тунисской общественности, и российскими дипломатами. Все они высоко оценили наш вклад в укрепление памяти об одной из самых трагических страниц в истории России.
За то краткое пребывание в Тунисе Анастасия Александровна, работники российских учреждений и посольства сделали все, чтобы я смог осмотреть все места, связанные с русской эскадрой и русской колонией. Сиди-Абдалла, Джебель Кебир, Сфаят, Кап Блан, Тунис, Карраген и Сиди Бусаид — вот только далеко не весь перечень мест, где удалось побывать. Побывал я и на кладбище, постоял у российских могил. Не пропала даром огромная работа, проводимая Анастасией Александровной, и теперь могилы приведены в порядок.
Но многое еще предстоит сделать. Я знаю, что было немало злопыхателей, утверждавших, что все это ни к чему. К чему! Это нужно нам, чтобы в глазах мировой общественности не выглядели мы иванами, не помнящими родства. Это нужно для поддержания имиджа не только России, но и имиджа нашего Трехгорного, не отстающего в благородной миссии сохранения памяти русских моряков от наших столиц.
Не надо думать, что все это очень просто. Потрачено много сил, нервов и волнений, чтобы на далекой африканской земле, перед изумленными иностранцами золотом засияли слова «Трехгорный» и «Россия». Сделанная работа еще больше укрепила в сознании, что и дальше надо ее продолжать.
Не забыты корабли-изгнанники. И не забыты пришедшие на них люди. И Андреевский флаг, покоящийся в бизертском храме, обрел на своей Родине — в России — новое рождение. Подняли его моряки нового поколения. Так налаживается связь между поколениями. И как прекрасно сознавать и причастность к этому великому делу жителей такого далекого от Бизерты города в Уральских горах — Трехгорного.