|
Назад, в пещеры!
Андрей Поляков, Гилгил-Накуру-Найроби. "Эхо Планеты",
№39, 2001
После двух часов быстрой ходьбы по каменистой почве, изрытой
оврагами, истыканной огромными шершавыми валунами, оплетенной колючим
кустарником, я здорово пожалел, что ввязался в эту авантюру. "Если
что, самому мне отсюда не выбраться", - слабо пульсировала в голове
единственная, еще не полностью выжженная ядерным экваториальным солнцем,
жалкая мыслишка.
А начиналось все весьма невинно, в какой-нибудь сотне километров
от столицы Кении, на одном из самых оживленных в стране шоссе, в маленьком,
но вполне цивилизованном, по местным меркам, городке Гилгил. Обычно я
проезжал его, не останавливаясь, но на сей раз, на пути в Национальный
парк Накуру, притормозил,
чтобы заправить автомобиль. Я уже расплатился и садился за руль, когда
говорливый служащий бензоколонки, узнав о моей профессии, оживился еще
больше и окликнул стоявшего неподалеку парня.
Впечатление тот производил самое неблагоприятное: драная куртка с небрежно
оторванными рукавами, замызганные, закатанные до колен штаны, изношенные
вьетнамки на грязных, покрытых нарывающими шрамами ногах. И запах! Интересно,
когда он последний раз держал в руках мыло? "Айзек Канунья",
- представился парень. "Айзек, брат, помогай, - патетически воскликнул
заправщик. - Это иностранный журналист. Покажи ему Утути. Он расскажет
о нем по
Би-би-си и напишет в Си-эн-эн".
Я скромно молчал, ожидая, когда "братья" соизволят
пояснить, что такое Утути, и почему мне непременно надо поведать об этом
миру, но они пустились в длительные препирательства на неведомом языке.
Махнув рукой, я пошел к машине, но заправщик бросился наперерез и вновь
перешел на английский: "Вам сказочно повезло. Очень. Он почти согласен.
Одну секунду. Только одну секунду. Вам ведь хочется встретиться с пещерными
людьми?"
Одно из мест раскопок стоянок первобытных людей, на которые так богата
Рифтовая Долина Кении? Доверия не внушали оба, но любопытство взяло верх.
Через полчаса я прыгал по валунам за Айзеком, который на своих разболтанных
вьетнамках уверенно шел вперед, словно по асфальту. Шоссе скрылось из
глаз почти сразу, и запомнить дорогу, если можно так назвать расстилавшиеся
вокруг
нагромождения каменных груд, возможности не представлялось никакой. Чем
дальше, тем на душе было тоскливее и страшнее. Впервые я пожалел, что
до сих пор не удосужился обзавестись мобильным телефоном. Впрочем, вряд
ли бы он выручил в этой глуши. В Кении зона охвата, за редким исключением,
ограничивается крупными городами.
Когда стало казаться, что мы движемся вечно, Айзек замер: "Здесь!"
Я огляделся, но не заметил ничего интересного. Вдруг впереди в расселине
под чахлым кустом блеснули чьи-то глаза. Послышался гортанный оклик. Айзек
ответил спокойно и многословно. Мне лишь оставалось надеяться, что сказал
он то, о чем
договаривались заранее: я - сотрудник международной благотворительной
организации, оценивающий ущерб, нанесенный району засухой.
Из-под куста вылез тощий бородатый человек в рубище, когда-то бывшем просторной
длинной рубашкой, с большими диковатыми глазами. "Он - друг, - медленно
проговорил бородач. - Пусть даст еды. Будет хорошо".
Я подошел к расселине. В ней, у входа в пещеру, стояли
еще несколько человек, в том числе две женщины. Все они понимали по-английски,
хотя с куда большей охотой говорили на суахили. В пещере виднелись лежанки
из сучьев, покрытых высушенной травой. Кроме них, единственными вещами
были большой глиняный горшок для приготовления пищи и пластмассовая пятилитровая
емкость для воды.
Самым смелым и говорливым оказался 57-летний Питер Нджороге. Он сообщил,
что поселился в пещере 20 лет назад вместе с женой и двумя детьми. До
этого жил в Гилгиле, но когда нищета стала невыносимой, ушел в Утути.
В 1997 году умерла супруга, дочка вернулась в город и вышла замуж, туда
же ушел и сын. А Питер
продолжает жить в пещере. Почему? Потому что здесь хотя и трудно, хотя
часто и голодно, но не так безнадежно, как в "том, вашем мире".
"В Республике Утути - больше двухсот граждан, - рассказал Питер.
- Все мы - братья и сестры. Мой сосед не может остаться голодным, когда
у меня есть еда. Мы всегда поможем друг другу. У нас здесь - больше десятка
народов. Кикуйю, календжин, кисии, луо, лухья, покот, туркана... И мы
не ссоримся, не воюем, как в том, вашем мире. И нас с каждым годом становится
все больше. Потому что рождаются дети, потому что к нам приходят люди,
которым там очень плохо".
По словам Питера, "республика" была основана еще до независимости,
в 50-е годы. Правительство знает о ее существовании, но старается не замечать.
Бывший комиссар провинции Рифтовая Долина Ишмаел Челанга даже посетил
Утути.
Несколько раз администрация Накуру присылала продовольствие. Когда два
года назад проходила перепись населения, в пещеры заглянул чиновник и
пересчитал по головам.
"Мы не препятствуем визитам представителей власти, - сказал Питер.
- Но кроме них к себе никого не допускаем, а то повадятся всякие бандиты,
угонщики скота, автомобилей, грабители. Мы не нарушаем законов и не хотим".
У жителей Утути и без того трудностей хватает. "Вы думаете, мы здесь
приятно проводим время? Разве вы не видите, что мы живем хуже животных,
- продолжил Питер. - Больше половины дня прошло, а мы еще ничего не ели.
И эти вот два мальчика тоже. И в школу они не могут ходить. Нет здесь
школы. Я хоть начальное
образование получил, а они так и останутся неучами".
По ночам вокруг пещер кружат дикие звери, огромные ядовитые змеи заползают
погреться. В Утути много камней, но нет ни одного источника. Вдоволь напиться
можно только в дождливый сезон. Когда ливни прекращаются, за водой приходится
идти в "тот мир". О мытье никто и не помышляет, как о недоступной
роскоши.
Но совсем без контактов с "тем миром" нельзя. Требуются соль
и спички, а их можно только купить. Единственный способ заработать деньги
- продать древесный уголь, который для приготовления пищи употребляют
большинство хозяек Кении.
Производством "экспортного товара республики" занимаются мужчины.
Мешок угля идет по сто шиллингов, чуть больше доллара. Деньги для пещерных
людей солидные, но для каждого мешка надо сжечь немало деревьев. Их становится
все меньше, в ход идут молодые деревца, кусты, но уголь из них получается
слишком
мелкий, и платят за него не так щедро. Что будет, когда древесина кончится,
обитатели Утути стараются не думать. Авось, на их век хватит. Есть еще
дальние рощицы, на которые все равно никто не польстится. Кому охота долго
продираться через камни и колючки, а потом вновь проделывать трудный путь
с товаром на плечах?
Торговля всегда идет в одном и том же месте, известном
всей округе как Врата. Действительно, две вздымающиеся выше других величественные
каменные глыбы создают впечатление входа в неизвестный, таинственный,
пугающий мир. Возможно, мрачная символика, хорошо понятная прилежно изучающим
Священное писание кенийцам, служит дополнительным психологическим препятствием
на
пути к Утути. Во всяком случае, редко кто, помимо жителей республики,
отваживается переступить природные Врата.
Да и сами они делают это неохотно, а некоторые - не покидают каменных
пределов никогда. Регулярно, как Айзек, курсируют между двумя мирами только
несколько человек. Большинство боится лишиться защиты привычной обжитой
пещеры. Когда же внешний мир вторгается в Утути, на сцену выходит глава
республики. "Его зовут Чесерем, - сообщил Питер. - Он пользуется
авторитетом и имеет право говорить от лица всех, но нам он ничего не приказывает
и
делать ничего не заставляет. У нас нет начальника".
Айзек предложил дождаться Чесерема, ушедшего на промысел древесного угля,
но я вежливо и твердо отказался. До захода солнца оставалось всего 2,5
часа, надо было спешить. Уходя, я ощутил, как что-то словно коснулось
спины, и обернулся. Десятка полтора облаченных в лохмотья пещерных жителей
стояли тесной
группой, не шевелясь, и серьезно глядели нам вслед. Когда с последними
лучами солнца мы вышли к шоссе, печальная картинка все еще стояла перед
глазах.
Поток автомобилей на миг заставил усомниться в реальности пережитого,
но идущий рядом Айзек доказывал, что невероятное путешествие в раскинувшийся
по соседству с автострадой каменный век не было сном. Провожатый с достоинством
взял обещанную купюру, попрощался и исчез среди камней. Испарился и запах,
к
которому я за целый день почти притерпелся.
Въезжая в Накуру, я едва не врезался в невесть откуда вынырнувший на бешеной
скорости, набитый пассажирами микроавтобус. В свете фар блеснула выведенная
на заднем стекле красной краской надпись: "Даже если я выжму 200
км/ч, мир все
равно не будет моим".
|