Торговцы в Индийском океане

 

Города Сабеи

Дуарти Барбоша, совершивший путешествие на Восток с одной из первых португальских флотилий, обратил внимание на то, что жители восточного побережья Африки продают в большом количестве золото, слоновую кость и воск. По его наблюдениям, купцы индийского царства Камбей, скупающие эти товары, "наживают большие барыши", причем "и те и другие не остаются в накладе". Контроль над торговлей через Индийский океан и присвоение барышей составили "важный элемент" деятельности португальцев.
В 1500 году эта торговля могла показаться португальцам молодой, но она велась издавна. Египтяне эпохи Древнего и Среднего царства отправляли в Пунт корабли с теми же самыми товарами, и если эта страна и не была расположена в местах, которые знал Барбоша, то в торговом отношении она относилась к тому же району. Примерно за 2500 лет до Барбоши моряки Хирама привозили в средиземноморский Тир золото из Офира. Офир, который, надо полагать, находился на южной оконечности Аравии, был также частью этого торгового района.
Дошедшие до нас памятники эпохи царя Соломона свидетельствуют о том, что торговле с югом придавалось тогда большое значение, "ибо у царя в море находится флот Таршиша и флот Хирама, и раз в три года приходит флот Таршиша, привозя с собой золото, серебро, слоновую кость, и обезьян, и павлинов, так что царь Соломон превосходит богатством и мудростью всех царей земли".
Первое, упоминание о южных источниках этого богатства и мудрости мы встречаем в Сабее, где правила царица Балкис, Она принесла в дар царю 120 талантов золота и великое множество пряностей и драгоценных камней, и никто никогда еще не видел в таком oгромном количестве пряностей, которыми царица Caвская одарила царя Соломона".
В настоящее время древние цивилизации Южной Аравии полностью исчезли с лица земли, как исчезли и гораздо менее развитые, но не менее значительные цивилизации Восточной Африки. Однако все они в древнем мире пользовались известностью. Не скупясь в расходах на мореходство, эти цивилизации укреплялись и богатели, контролируя торговлю между Азией и Африкой, с одной стороны, и Египтом и Средиземноморьем с другой. Их города, располагаясь уступами-террасами на холмах Йемена и Хадрамаута, были надежно защищены от вторжения, а правители хозяйничали в проливах Красного моря и в течение многих веков взимали пошлину со всех проплывавших мимо. Ни один народ в мире не живет в таком довольстве, как эти герраэяне и сабеяне, заявил Агацид Александрийский примерно в 150 году до н. э., ибо на их территории пересекаются торговые пути между Азией и Африкой, У. них есть все, что может дать богатство: роскошная посуда и скульптура, драгоценная мебель и домашняя утварь. Расточительность аравитян затмевает пышность, чужеземных князей.
Период процветания арабских государств длился две тысячи лет. Даже до Х века н. э. доносится отдаленное эхо этого процветания; некий писец из Саны - древней столицы сабеян - с гордостью вспоминает о прошлом своей милой отчизны, Этот город, говорит Хамдани, все народы считают садом земли. Он находится в стране, где построены огромные замки, мраморные плотины и акведуки для орошения. "Когда солнце достигает созвездия Льва и противостоит ему в Тельце, на землю падают осенние дожди, а в конце марта и в начале апреля шумят весенние ливни. Город изобилует овощами, фруктами, пряностями и гордится многообразием ароматических деревьев, цветов, роз и птиц. Даже в самом маленьком доме не меньше двух водоемов. Выгребные ямы глубоки и роются на значительном расстоянии одна от другой. Благодаря крепкой гипсовой черепице, белоснежному алебастру и чистому полу от ям не исходит зловония или даже неприятного запаха".
Такой знал Сану аль-Масуди, родители которого прибыли сюда из Хиджаза. Примерно четыре столетия спустя Ибн Баттута восхищается Забидом, считая его крупнейшим и богатейшим городом Йемена после Саны. "Этот город,- пишет он,- расположен среди орошаемых проточной водой роскошных садов, где зреют разнообразные фрукты, например бананы. Горожане обходительны в манерах, красивы, стройны, а горожанки (здесь Ибн Баттута садится на любимого конька) невыразимо прекрасны".
В результате вторжений и раздоров система орошения была разрушена, Йемен пришел в упадок. И тем не менее средневековые народы считали эту страну и соседние с ней арабские земли очагами высокой культуры.
Таким образом, арабских купцов, торговавших с африканским побережьем, отнюдь нельзя считать варварами. Со времен царицы Савской, с IX или Х века до н. э, а может быть, и с еще более раннего периода, контроль над этой торговлей переходил от одного арабского государства к другому. В 1 веке до н. э. (к которому относится первое дошедшее до нас документальное свидетельство) место, где сейчас находятся (Сомали, Кения и Танганьика, было известно мореходам Красного моря как "берег аусанитов", хотя южноарабское государство Аусан перестало существовать уже к VI веку до н. э. На смену Аусану пришел Катабан, затем снова Сабея, а затем химьяриты. Господство арабов было уничтожено птолемеевским Египтом и усилившейся Римской империей. Затем контроль над этим побережьем берет в свои руки Аксум, расположенный на юге, в районе проливов Красного моря. В VIII веке н. э. он переходит к арабам. Арабы в свою очередь продержались здесь до прихода португальцев в 1508 году.
За пределами проливов Красного моря, на берегах которого борьба за монопольный контроль над океанской торговлей никогда не была значительной, увеличению количества судов и стран, занимавшихся торговым мореплаванием, способствовали два фактора: возраставшая мощь и единство азиатских государств- Западной Индии, Цейлона, Индонезии и Китая, а также неуклонное совершенствование навигационных средств. Оба фактора сыграли свою роль в истории Южной и Юго-Восточной Африки.

Рейсы вдоль побережья Африки

Первым из известных нам мореходов, которые пересекли Индийский океан, был греческий лоцман Скилак из Карианды. Говорят, что в 510 году до н. э. он проплыл от устья Инда до Красного моря, и древнейший из дошедших до нас навигационных справочников-"периплов" - назван его именем, хоть. и составлен 200 лет спустя. За Скилаком последовали другие мореплаватели, среди которых наиболее знаменит лоцман Александра Македонского Неарх. В 327 - 326 годах до н. э. он прошел до Инда и обратно.
В те времена моряки старались не отрываться от беpeгa, медленно продвигаясь от одной гавани к другой, но потом они научились использовать муссоны Индийского океана. Эти ветры в определенное время года дуют с северо-востока, затем их направление меняется, и они дуют с юго-запада. В зависимости от времени года муссоны могут с полной гарантией доставить любой корабль к назначенному месту вплоть до самой южной оконечности Восточной Африки - мыса Делгаду, расположенного у входа в Мозамбикский пролив.
Мало-помалу по мере развития судостроения мореходы стали пересекать северную излучину Индийского океана, отважно прокладывая путь через безбрежные пространства, разделяющие Западную Индию и Южную Аравию. Одновременно корабли начали бороздить воды вдоль африканского побережья. У нас нет данных о первом этапе этих дерзаний, но не позднее чем к середине I столетия н. э. греческие лоцманы нашли путь из Красного моря прямо к побережью Северо-Западной Индии, а вскоре после этого был освоен путь в Малабар. Вдоль Африки до самых границ теперешнего Мозамбика они плыли по следам сабеян и химьяритов.
Уже к I веку н. э. Александрия и Рим собрали немало сведений об африканском побережье вплоть до Мозамбикского пролива. Самым убедительным доказательством этого служит наиболее известная из древних лоций под названием "Перипл Эритрейского моря". Она была написана примерно в 60 году н. э. греком из Александрии, который сам побывал на этом берегу, и представляла собой большой справочник, содержавший сведения о морских обычаях и торговых поселениях африканского побережья до Рапты. В нем около 7,5 тысячи слов. Достоверно известно, что город Рапта был расположен на берегу Танганьики, приблизительно между нынешними Дар-эс-Саламом и Танга. Только в последние годы археологи разгадали подлинный смысл найденного текста.
Автор "Перипла" рассказывает о торговых путях, по которым еще до него следовали многие мореплаватели. К его времени каботажные рейсы состояли из определенного количества установленных "ежедневных переходов". В конце, каждого перехода был расположен порт стоянки и рынок. Моряки хорошо знали, какие товары можно достать в том или ином пункте. Кроме того, в справочнике содержались краткие сведения политического характера в объеме, необходимом для капитанов торговых судов.
Автор пишет, что плавание из Египта в торговые гоpoдa "отдаленной стороны", то есть океанской стороны проливов Красного моря, было вполне обычным явлением в июле. В этих "отдаленных портах" с выходом в Индийский океан корабли, приходящие из Красного моря, могли торговать с кораблями из Индии, но могли плыть и дальше вдоль африканского побережья. В обоих случаях торговля оставалась многообразной и интенсивной.
"Корабли весьма исто выходят из портов Ариака и Барыгаза (Северо-западное побережье Индии), привозя в эти отдаленные торговые города товары своих стран пшеницу, рис, топленое масло, сезам, хлопчатобумажные ткани, кольца и тростниковый мед саккари. Некоторые специально совершают путешествие в эти города, а другие обменивают груз, проходя вдоль берега (Африки.- Б. Д.). Эта страна не подвластна царю, но каждый торговый город находится под властью независимого вождя".
Некоторые вожди прибрежных народов действительно были независимы, другие подчинялись химьяритским правителям Южной Аравии. Они ввозили железные изделия из Музы (город на побережье Красного моря). Умели ли они сами изготовлять из железа орудия труда и войны. В "Перипле" об этом не упоминается, ибо задача автора сводилась к составлению инструкций по мореплаванию и торговле. По-видимому, на этот вопрос следует ответить отрицательно. Без сомнения, прибрежная торговля содействовала распространению техники обработки железа на юге. Однако к 60 году н. э., как мы замечаем, культура железного века в районе водопадов Каламбо, в Северо-Восточной Родезии, существовала в зачаточном состоянии.
"На эти рынки" - на берег Азании, то есть побережье Кении и Танганьики, - "ввозят копья, изготовляемые в Музе специально на продажу. Туда завозят также кольчуги, кинжалы, чаши и различные стеклянные изделия, а в некоторые места - вино и пшеницу, и делают это не для торговли, а чтобы завоевать расположение дикарей". Из портов Азании вывозилась слоновая кость, рога носорога, черепаховые панцири и немного пальмового масла. "И эти рынки Азании находятся на самом краю континента, простирающегося по правую руку" от Красного моя.
Так было в течение нескольких веков. Однако торговые связи арабов доисламского периода неуклонно росли и укреплялись. Этому способствовали поселенцы, часть которых вступала в брак с коренными жителями, а также длительный обмен товарами. Сфера торговли все более расширялась к югу. До какого предела? На северном Мадагаскаре найдены монеты времен Константина I (начало IV века н. э.) - свидетельство того, что химьяриты достигли даже этих мест. В 1950 году Дж. Мэтью - первый английский археолог, обследовавший восточный берег, - сделал значительные открытия в районе небольших островов у побережья Южиной Танганьики. На островке Санье-Я-Кати, неподалеку от более крупного острова Килва, он обнаружил под толстым слоем земли развалины поселения, состоящего из "небольших продолговатой формы домов кирпичной кладки, построенных вокруг цитадели, стены которой поднимаются на пять метров". Это поселение - один из наиболее древних береговых торговых центров, обнаруженных до сих пор. Его культура, относящаяся к периоду железистого века, на несколько столетий опередила исламскую и была, по-видимому, южноарабской или южноиндийской.
Неподалеку от этой местности, на другом коралловом островке, под названием Сонго Мнара, Мэтью обнаружил множество доказательств развития торговли. Во время предварительных раскопок забытого средневекового города, скрытого от людских глаз мангровыми деревьями, растущими на болоте, на берегу сверкающегo океана, ему "удалось изучить и установить сиамское происхождение множества глазурованных изделий из камня и китайского фарфора, относящихся к концу правления династии Син и началу династии Мин (примерно 1127 - 1450 гг. н. э.). Среди монет, найденных на островах этой группы, имеются монеты из Месопотамии, монгольские, монеты Персии, а среди бус - сердолик из Индии, а также бусы из кристалла, изумруда и топаза".
Все эти древние города - Килва, Кисивани, Сонго Мнара, Санье-Я-Кати, Куа и другие - давно забыты всеми, за исключением узкого круга специалистов, но во времена средневековья здесь была сосредоточена вся торговля восточного мифа.

Характер торговли

Если нам еще трудно точно установить хронологию этой торговли, то характер ее мы можем определить достаточно ясно при чтении некоторых наиболее выразительных страниц "Перипла", Жители портов "континента Азании", то есть Кении и Танганьики, были "людьми мощного телосложения, отличавшимися пиратскими привычками. В каждом порту имелся собственный правитель". Но на верховную власть над всем побережьем притязали властители Южной Аравии, основываясь "на древнем праве, в силу которого оно (побережье- пep.) должно подчиняться ведущему государству Аравии". Как говорилось, таким государством были поочередно Аусан, Катабан, Сабея и Химьяр. В то время, когда автор "Перипла" совершал рейсы вдоль берега, химьярский город Муза играл главенствующую роль в торговле с Африкой, снаряжая в путь "большие корабли, ведомые опытными капитанами, знакомыми с местным населением. Купцы Музы засылали туда и агентов, которые вступали в брак с местными женщинами, знали побережье и понимали язык его жителей".
За этим непритязательным описанием наверняка кроется опыт целых столетий, в течение которых арабские купцы и обитатели прибрежных африканских районов выработали самобытную культуру, элементы которой формировались в результате заимствования с обеих сторон. Когда спустя 15 столетий здесь впервые появились европейцы, эта культура давно уже достигла зрелости, создав вполне развитый самостоятельный язык суахили. Слово "суахили" происходит от арабского слова, означающего "прибрежный". Этот язык, как и породившая его культура, представляет собой продукт не африканизации арабского начала, а, скорее, арабизации африканского. Его основу составляют африканские языки, точнее говоря, языки банту, хотя и с сильной примесью арабского языка, который просачивался на побережье в течение многих столетий торговли и колонизации. Арабское влияние особенно усилилось в начале средневековья в связи с увеличением числа поселений и потока колонистов из Аравии и с берегов Персидского залива.
Росту колонизации способствовали бушевавшие в Аравии религиозные и династические войны. К VII- VIII векам н. э. торговые города на побережье Сомали, Кении и Танганьики стали испытывать влияние арабской культуры, которую несли с собой арабы-беженцы. Это влияние, видимо, редко распространялось за пределы правящей группы или "правящей семьи", за исключением, пожалуй, прибрежных островов, где арабы селились довольно часто. Но в то время как порты и города материка оставались в основном африканскими, их культура все больше становилась исламской.
К Х веку, как явствует из книги Масуди, арабы утвердились на югe до самой Софалы в царстве Ваклими. На противоположной стороне восточного мира они к этому времени уже давно занимали прочные позиции в Южном Китае, Малайе и портах Индии и Цейлона. Впоследствии из Китая в Африку и обратно отправлялось еще больше кораблей с грузами. Эти корабли бросали якоря в разных портах; их грузы переходили от одного торгового народа к другому. В конце концов все побережье Индийского океана оказалось связанным сложной системой морского транспорта и обмена. Сонго Мнара и другие подобные города познакомились с китайским фарфором и изделиями камнерезов Сиама.
И все же наиболее важным рынком сбыта и поставщиком Восточной Африки оставалась Индия. Если китайские монеты и фарфор конца ХП - XIII века дают весьма полезные указания относительно хронологии истории побережья (а кое-где и относительно исторических дат некоторых внутренних районов Африки), то индийские бусы помогают нам восстановить события, относящиеся еще к VIII веку. По метре накопления наших знаний о прошлом Индонезии, Индокитая и Малайи бусы из этих стран, найденные в Африке, помогут пролить дополнительный свет на ее историю!
Индийские ткани, сохранись они по сию пору, могли бы рассказать значительно больше, чем бусы, ибо корабли привозили их в порты Восточной Африки на протяжении многих столетий. Поставляя товары Африке и потребляя ее продукты, действуя как транзитный пункт для товаров, шедших из Африки на Восток или в обратную сторону, растущие цивилизации Западной и Южной Индии много веков оказывали свое влияние на Восточную и Юго-Восточную Африку. Только будущие исследователи смогут тщательно изучить эту проблему.
Идриси показал, какое значение для Африки имел спрос Индии на африканское железо. Но Индию интересовала и слоновая кость. Продаваемые зинджами слоновые бивни, сообщает Масуди, "обычно идут в Оман, откуда их отправляют в Китай и Индию. Таков путь этого товара, и, будь это по-другому, мусульманские страны имели бы слоновую кость в изобилии. В Китае цари, а также гражданские и военные чиновники делают из нее паланкины, и ни одному государственному чиновнику или иному достопочтенному человеку никогда не придет в голову явиться к царю в железном паланкине, ибо в таких случаях пользуются только паланкинами из слоновой кости". Масуди указывает, что слоновая кость имела большой спрос и в Индии. Индийцы употребляли ее для изготовления рукояток мечей и кинжалов, а также шахматных фигур.
Другим очень важным предметом торговли было золото. Большое количество золота, должно быть, отправлялось в Индию из портов Юго-Восточной Африки в течение пяти или шести столетий. Это золото сильно взбудоражило воображение европейцев, узнавших про него около 1500 года. Черепаховые панцири также составляли важную статью африканского экспорта. Вывозились и рабы. В Месопотамии к концу VII века африканских рабов было так много, что они решались на восстания, и эти восстания длились там, то вспыхивая, то затухая, двести лет. И все-таки не рабы были главным товаром в торговле Африки с Востоком. Торговые связи средневековых арабов с африканским побережьем никогда не основывались на работорговле в отличие от связей европейцев. Восток прежде всего хотел получать от Африки железо, золото и слоновую кость.
Предметы африканского экспорта шли через проливы Красного моря в основном в Европу, но они вывозились мореплавателями и в различные районы Азии. Со П века н. э., когда на Яве и Суматре стали расти самостоятельные государства, к торговле с Африкой, бесспорно, приобщились и индонезийцы. В последующие столетия они колонизовали Мадагаскар, но их морские пути туда остались неизвестными. Индонезийцы избороздили океан вдоль восточного побережья Африки до самого Сомали, оставив следы своего пребывания на длинной цепи мелких островов Багиуни, расположенных неподалеку от его берега. Жители этих островов, говорящие на банту, до сих пор пользуются лодками, которые сильно напоминают индонезийские.
Но только благодаря связям африканцев с Китаем мы можем теперь довольно полно представить себе размеры и длительность торговли Африки со странами Востока.
История связей Китая с Африкой - это главным образом история развития мореходства, в котором китайцы долгое время оставались непревзойденными мастерами. Испытания, которые они вынесли во время своих путешествий, навсегда вошли в историю. Проявив исключительное мужество, китайцы впервые добрались до африканского берега в 1417 или 1418 году, а затем в 1431 или 1432 году. Флотилия кораблей доставила сюда 27 - 37 тысяч человек, по подсчетам разных ученых. Их путешествия помогли нам узнать, какими были люди, подчинявшие себе в те времена стихию индийских и африканских вод, на каких кораблях они плавали, какие невзгоды довелось им пережить и, наконец, что представляли собой открытые ими страны.

Китай и Африка

Корабли, которые плавали в XII веке по китайским морям и южнее и паруса которых напоминали "громады-облака", - это результат огромного опыта судостроителей. Еще почти за тысячу лет до того времени китайские моряки ходили в дальние плавания.
Об этом сохранился один яркий рассказ. Из него мы можем получить хотя бы некоторое представление об испытаниях, выпадавших на долю безвестных гepoев-штурманов, лоцманов, матросов, капитанов, купцов и путешественников, отправлявшихся в плаванье.
В 413 году н. э. китайский пилигрим Фа Сянь, совершивший паломничество в буддийские храмы Индии, вернулся домой. До этих храмов он добирался через Туркестан и великие Снежные горы Севера. Однако обратно он пожелал вернуться морем. 14 дней Фа Сянь плыл от устья Ганга до Цейлона, где сделал остановку, чтобы своими глазами увидеть зуб Будды и другие прославленные чудеса острова, а затем сел на "большое торговое судно", направлявшееся к Яве,
Имея на борту 200 человек, судно вело за собой на буксире небольшой спасательный баркас. Однако эта мера предосторожности оказалась ненадежной. Когда через два дня после начала плавания корабль попал в шторм и "купцы пожелали пересесть на спасательное суденышко", его экипаж, "опасаясь перегрузки, быстро перерезал канат".
Фа Сянь описывает последовавшую за этим панику. Все громоздкие товары выкинули за борт, чтобы облегчить судно; сам пилигрим "также схватил посох и кувшин" - принадлежность каждого ученого - и бросил их в море. Ему удалось спасти только священные книги и изображения божеств, которые он вез с собой из Индии.
Тринадцать суток волны безжалостно швыряли судно, как щепку, пока, наконец, "они не очутились у острова и не приметили место, где можно поставить корабль. Отдохнув, они продолжали свой путь". Но на этом их несчастья не кончились. "Это море, - пишет Фа Сянь,- кишит пиратами, и встреча с ними означает смерть. Океан беспределен: здесь не различишь ни востока, ни запада. Только сообразуясь с положением солнца, луны и созвездий, можно двигаться в. нужном направлении".
Судно плыло дальше, как вспоминал впоследствии Фа Сянь, "во мраке ночи ничего не было видно, только огромные волны сталкивались и удалялись друг о друга, вспыхивая при этом подобно огню. Нам встречались oгромные черепахи, морские ящеры и другие чудовища океанских глубин. И тогда купцы потеряли надежду, не зная, куда волны несут корабль".
Сколько таких судов пошло ко дну! Впрочем, Фа Сянь благополучно добрался до Явы и, пробыв там пять месяцев, снова вышел в море на большом судне, которое направлялось в Гуанчжоу. Такое путешествие, по его словам, обычно занимало 50 дней. Снова на море разыгрался шторм. На этот раз купцы, не поддавшись на его уговоры сотворить молитву в честь Будды, решили, что они могут с таким же успехом умилостивить судьбу, выбросив в море самого Фа Сяня. Однако некий "хранитель" Фа Сяня пригрозил купцам, что сообщит об этом властям, когда они доберутся до Китая, и злополучный пилигрим был спасен.
"Между тем небо было постоянно затянуто тучами, и капитан сбился с курса. Так они плыли 70 дней, пока съестные припасы и вода почти не истощились..." Наконец они высадились на берег "и, увидев знакомые каждому китайцу растения, поняли, что это их родина..." Путешествие пришло к концу. Следует отметить, что это было за тысячу лет до того, как европейские мореплаватели отважились пуститься в плавание вдоль западного побережья Африки.
Первое судно, переправившее Фа Сяня с Цейлона на Яву, было безусловно цейлонским или яванским, второе - скорее всего китайским. Морские связи между Китаем и Красным морем относятся еще к концу правления Ханьской династии (25 - 220 гг. н. э.). Письменные документы периода троецарствия (221 - 265 rr. н. э.) рассказывают о четырех или семимачтовых кораблях, на, которых плавали китайцы Гуанчжоу и Аннама. И хотя огромные океанские суда средневековья были созданы в Китае во времена двух династий Сун (960 - 1269 гг. н. э.), кораблестроитель Ян Су уже примерно в 600 году строил большие пятипалубные суда, имевшие высоту от киля до верхней палубы свыше 100 футов. Впоследствии, при императорах династии Тан (618 - 906 гг.) морская торговля возросла, и "Тан Го ши-бу" - хроника, написанная в IX веке, но охватывающая более ранний период, - сообщает, что корабли южных морей возвышались над поверхностью воды настолько, что нужна была лестница высотой в несколько десятков футов, чтобы подняться на борт.
Прибыль, которую Китай извлекал из торговли с Африкой, а также огромные расстояния между ними заставляли китайцев строить более надежные корабли и совершенствовать искусство навигации. Как можно судить по сообщению Фа Сяня, мореходы Востока давным-давно умели ориентироваться по звездам, а капитаны эпохи Сун уже определяли курс корабля пари помощи магнитного компаса. "Мы не знаем точно, - пишет Нидэм, - когда, магнитный компас впервые стал достоянием моряков, после того как они долгое время старались держаться ближе к берегу. Скорее всего это произошло в Х веке". В 1086 году компасом уже наверняка пользовались, но лишь столетие спустя его стали применять на Средиземном море.
Другим изобретением, содействовавшим [развитию мореплавания, были водонепроницаемые переборки. О них с восхищением писал Марко Поло в конце XIII века, но изобретены они были скорее всего значительно раньше. Секстан и ахтерштевень появились в эпоху Тан, по-видимому еще в VIII веке. Моряки времен династий Тан и Сун уже умели вести корабль против ветра. Писали, что паруса этих кораблей могут вращаться вокруг мачт, как дверь на петлях, а потому им не страшен и встречный ветер. Долго еще морякам Средиземноморья не удавался этот маневр. Океанские суда китайцев с вращающимися парусами были известны средневековому миру как суда, "врезающиеся в ветер".
К XII веку китайские корабли благодаря своей технической оснащенности уже могли плыть в любом направлении и на любое расстояние, хотя только в XV веке знаменитый адмирал Чэн Хо высадился в Восточной Африке, Среди развалин королевского замка древней Камбоджи Ангкор Вата сохранился камень, на котором, как полагают ученые, изображено китайское судно из Квантуна или Тонкина. Судно имеет две мачты с квадратными парусами, якорь и ахтерштевень. Оно относится к 1125 году. Это самое раннее из дошедших до нас изображений океанского корабля.
При всем своем мастерстве древние китайцы, видимо, не проникали за пределы восточной части Индийскогo океана, хотя их корабли были оснащены достаточно надежно, чтобы плыть значительно дальше. Тем не менее по этому вопросу специалисты не пришли к единому мнению. Известный французский китаевед Пеллио утверждает, что в период Ханьской династии (до 220 г. н. э.) корабли доходили до западных берегов Индийского океана. Возможно, что так оно и было. Китайские товары, безусловно, проникали в Красное Mope и в Средиземноморье еще в самом начале христианской эры. Бронзовые сосуды, которые кузнецы Мероэ копи совали примерно в это время, попали к ним, скорее всего, морским путем. Кроме того, Китай торговал с Римом, хотя и через многочисленных посредников.
В одном китайском документе, относящемся к I веку до н. э., говорится о том, как чиновники имперского отдела переводчиков вместе с "добровольцами" вышли в море, "чтобы купить роскошные жемчуга, стекло, редкие камни и другие любопытные товары, заплатив за них золотом и шелками". Когда они приплыли в чужие страны, "купеческие корабли варваров переправили их в другие места, дабы они добрались до пункта назначения, и эти варвары также извлекли немалую, прибыль". С расширением границ Китайской империи в эпоху Сун, в ХII веке, китайцы прочно укрепились в торговых центрах Южной Индии, Главным их портом был Килон. Без сомнения, значительно раньше они достигли Аравии. В 947 году Масуди писал, что китайские суда бывают в "Омане, Сирафе, Обилле и Басре, а корабли этих стран ходят прямо в Китай", В 1154 году Идриси рассказывал, как когда-то в прошлом, когда Индия была в упадке, китайцы ликвидировали там свои торговые фактории и устроили их на островах Занедж - очевидно Мальдивских или Лаккадивских, хотя, возможно, имеются в виду крупные острова Юго-Восточной Азии. Архивы династии Сун, относящиеся к 1083 году, сообщают о втором посещении императорского дворца иностранным послом. Последние три иероглифа, обозначающие его имя, вполне можно прочесть как "зиндж". Этот посол приехал из таких отдаленных краев, что император Шэньцзун "в придачу к тем подаркам, которыми он одарил посла в первый раз, добавил еще две тысячи унций серебра". Если будущие исследования взаимоотношений Китая с Африкой не дадут нам ничего нового, этот посланец древней Африки - при условии, что он действительно прибыл оттуда, - останется единственным африканцем, зафиксированным в китайских документах вплоть до 1414 года. В этом году город Малинди отправил к императору послов, которые привезли ему в подарок жирафа.
Больше сведений мы можем почерпнуть, как обычно, из торговых отчетов. Хотя в древнем Китае всегда существовала придворная партия, осуждавшая всякие связи с иноземцами и внешнюю торговлю ("внутренняя партия" в противовес "океанской партии"), заморская торговля в эпоху Тан приносила слишком большие барыши, чтобы можно было игнорировать ее или мешать ей. В период империи Тан, пишет Сулейман-купец незадолго до 850 года, Китай ввозил многие заморские товары и среди них "слоновую кость, благовония, медь, черепаховые панцири, камфару и рога нocopoгa". Все они облагались высокой пошлиной.
По прибытии в Гуанчжоу каждому кораблю вменялось в обязанность передать весь свой груз императорским чиновникам, которые запирали его на складе и хранили там до тех пор, пака не кончалась навигация. Три десятых всех товаров чиновники оставляли у себя под видом таможенной пошлины, а остаток возвращали владельцам, взимая, таким образом, поистине императорскую долю с купеческих прибылей. Но впоследствии даже и она стала казаться им недостаточной, и в 971 году, при первом императоре династии Сун, таможенники Гуанчжоу реорганизовали дело таким образом, чтобы обеспечить себе значительно большую долю доходов с экспорта и импорта. Незадолго до 983 года вся заморская торговля была объявлена государственной монополией и нарушившего ее били по щекам и ссылали на отдаленные острова.
Тем не менее торговля продолжала расти. В 999 году таможни появились также в Ханчжоу и Минчжоу (нынешний Нинбо), и, хотя в последующие века купцам приходилось отдавать властям треть своих товаров, если не больше, нет никаких указаний на то, что торговый обмен прекратился. Так, между 1049 и 1053 годами, указывается в архивах Сун, ежегодный ввоз слоновой кости, рогов носорога, жемчуга и других товаров исчислялся в сумме более 53 тысяч денежных единиц, а к 1115 году стоимость ежегодного ввоза достигала уже 500 тысяч денежных единиц. В течение этих 100 лет китайский фарфор в значительных количествах начал проникать в западные порты Индийского океана. Государи и купцы африканских городов, таких, как Сонго Мнара, украшали им свои апартаменты и услаждали себя китайским чаем - если уже знали о существовании этого напитка, наполняя им фарфоровые чаши. Теперь мы имеем возможность проследить рост экспорта китайского фарфора при императорах Сун. В тот период значительно усовершенствовалась техника изготовления фарфора. С этого же, времени начинает бурно расти африканская торговля. Ее рост вызван отчасти экспансией арабов и мусульман, которые двигались вдоль побережья и основывали там свои поселения, отчасти развитием африканского общества и отчасти успехами морской торговли в Китае. Однако торговая практика китайцев помогает нам глубже изучить причины этого роста. По свидетельствам памятников Сунской эпохи, китайцы платили за импортные товары звонкой монетой. Вывоз денег приобрел такие огромные размеры, что раздавались серьезные жалобы на истощение запасов металла в стране. Поэтому было принято решение платить иностранцам не деньгами, а товарами.
"В 1147 году, - пишет Дювендак, - китайские торговые корабли, отправлявшиеся за море, а также иностранные суда, покидавшие гавани Гуандуна и Фуцзяни, подвергались осмотру на предмет того, нет ли у них на борту монет. Обнаружение двух ниток монет влекло за собой годичное тюремное заключение. Если на судне оказывалось более трех ниток монет, его владельцу грозила смертная казнь. Доносчики вознаграждались". Согласно указу 1210 года за ввезенные товары полагалось платить шелком, фарфором, парчой и лаковыми изделиями.
Однако истощение монетных запасов продолжалось. "Увы! Золото и серебро нашей страны уплывает на кораблях дикарей, - сетовали чиновники в докладе императору в 1219 году. - Необходимо учредить торговые пункты на границах государства, снабдив их большими запасами шелка, парчи, газа, фарфора и лака. Эти товары надо предлагать дикарям для обмена". Но несмотря на указы, монеты продолжали уходить за океан. В Восточной Африке и других местах можно обнаружить немало, монет эпохи Сун. Но и вывоз фарфора (и, видимо, других ценных товаров) возрастал.
В XIII веке, после падения династии Сун, монгольские императоры вновь открыли сухопутные торговые пути через Туркестан. При них морская торговля утратила былое значение. Однако в эпоху династии Мин она снова достигла больших размеров и велась вплоть до начала нового времени.
В 1405 году Чжэн Хэ отправился в первое из своих семи путешествий на Запад (последнее он совершил в 1433 году). В истории Китая Чжэн Хэ известен под именем "Евнух саньбао". Сам он - мусульманин из Юньнани, сделавший карьеру при императорском дворе. Евнухов особенно ценили придворные дамы, желавшие иметь все "самое лучшее и новейшее" из заморских то- варов. Евнухам нередко поручали возглавлять экспедиции еще при императоре У Ди (II в. до н. э.). Но никому из них не выпало на долю такой удачи, как Чжэн Хэ. Он отправился в путешествие во главе целой флотилии судов. Их экипажи составляли тысячи, даже десятки тысяч человек. В 1407 году Чжэн Хэ возвратился из Индии, в 1409 году - из Индии, Индонезии, Индокитая и Сиама. В 1414 году он посетил город Ормуз в Персидском заливе, а в 1417 - 1419 годах добрался до Малинди, находившегося в районе нынешней Кении. Спустя три года Чжэн Хэ вновь посетил Ормуз, а часть кораблей его флотилии ушла еще дальше на запад. В 1431 - 1433 годах он в последний раз вышел в море и доплыл с огромной эскадрой до Персидского залива. Отсюда он отправил корабли в Аден и Восточную Африку. В документах этого путешествия мы встречаем упоминание о городах Брава и Могадишо. Сообщается, что в этих городах встречаются дома "высотой в четыре или пять этажей". К сказанному можно добавить, что первоначальная цель поездки Чжэн Хэ в Восточную Африку в 1417 году состояла в том, чтобы благополучно доставить домой посланцев Малинди, прибывших в Пекин в 1415 году.
Торговля Китая с Восточной Африкой - неотъемлемая часть истории побережья и до некоторой степени внутренних районов континента. К сожалению, до нас дошло весьма немного письменных источников по этому вопросу. Первый китайский документ об Африке, под названием "Ю-Ян-цза-цзу", относится к периоду до 863 года. В этом документе содержится смутная ссылка на "страну Бо-ба-ли". Скорее всего, это район берберов на побережье Рога Африки. Из этого документа мы можем уяснить только одно: местные жители занимаются скотоводством и часто подвергаются набегам арабов. По всей вероятности, здесь имеются в виду либо племена галла, либо сомали, либо масаи. Более обширные, но столь же туманные сведения о стране Бо-ба-ли содержатся в книге Чжао Жу-гуа под названием "Чжу-фан-чжи" - "Записки о чужеземных народах". Она написана в 1226 году, но автор ее основывается на более ранних источниках. Занимаясь вопросами внешней торговли в Фучжоу, Чжао Жу-гya имел большие возможности для сбора сведений у моряков н чужеземных купцов. Заслуживает внимания его описание страны Дзэн-ба (у гуанчжоусцев Цзанбат) - транслитерация арабского слова, означающего "берег зинджей".
На западе, сообщает Чжао Жу-гya, "эта страна подходит к огромной горе" (по-видимому, речь идет о Килиманджаро). Ее обитатели относятся к та-ши (арабам) и исповедуют арабскую религию. Они носят синие хлопчатобумажные ткани, и ноги их обуты в туфли из красной кожи. "Они употребляют в пищу мясо, печеное тесто и баранину". Их страна "застроена множеством деревень. В ней чередуются поросшие лесом холмы и террасы с уступами". Когда читаешь последние слова, невольно напрашивается мысль: не имеет ли автор в виду террасное земледелие Восточной Африки, которое в те времена уже получило широкое распространением Однако, по мнению доктора Нидэма, еще раз любезно проверившего по моей просьбе оригинал, автор хотел только сказать, что холмы, возвышаются один над другим террасными уступами. К богатствам этой области зинджей относятся, как пишет Чжао Жу-гуа, "бивни слонов, золото, топазы и желтое сандаловое дерево". Каждый год корабли Ху-чжа-ла (индийское княжество Гуджарат) и прибрежных арабских княжеств приплывают сюда, привозя на продажу белые и красные хлопчатобумажные ткани, фарфор и медь.
Пассажиры Чжэн Хэ могли бы добавить, конечно, значительно больше фактов к этим обрывкам морских рассказов. Однако они почти ничего не добавили, и, возможно, это не их вина. К 1450 году партия, ратовавшая за развитие внутренней торговли, одержала реши тельную победу над своими противниками, и вполне вероятно, что отчеты о путешествиях Чжэн Хэ были намеренно уничтожены, дабы не искушать других моряков. До нас дошло очень немного сведений о путешествии Чжэн Хэ к берегам Африки - всего несколько морских карт с маршрутом, плавания и два описания. Важнейшее из них составлено самим Чжэн Хэ в 1431 году, как раз накануне его седьмой - и последней - экспедиции. В нем указываются даты путешествий. Вот небольшой отрывок из рассказа Чжэн Хэ:
"Мы пересекли более сотни тысяч ли огромного водного пространства и встречались в океане с громадными волнами, которые по величине не уступали горам, поднимаясь к самому небу. И мы видели своими глазами далекие берега варварских стран, подернутые синей дымкой. И наши паруса, надутые, как облака, днем и ночью несли суда дальше".
Эти путешествия высшее достижение китайского мореплавания. Со всех точек зрения они представляют собой исключительное явление. Но затем мореходство в Китае пришло в упадок. Если в 1420 году строительству многомачтовых морских судов придавалось такое значение, что ими ведал специальный административный аппарат (он назывался Да-дун-гуан-ди-чжу-сы), то к 1500 году огромные верфи опустели. Строительство даже трехмачтовых судов каралось как государственная измена. Указом 1525 года портовым чиновникам предоставлялось право ломать такие суда и сажать под арест их экипажи.
Чем объяснить эту внезапную перемену? Китайское мореходство было самым передовым в мире. Много веков китайцы совершали великие открытия. Их корабли непрерывно бороздили океаны в течение 15 столетий. Только в 1450 году европейцы построили первые трехмачтовые суда, получив, таким образом, возможность совершать далекие путешествия, результатом которых было открытие Америки, Африки и Дальнего Востока. У Китая подобные суда были уже очень давно. В XIII веке в Китае было немало кораблей водоизмещением свыше 700 тонн с надежной системой управления. В то же время среднее водоизмещение кораблей испанской "Непобедимой армады" в 1588 году, по словам Нидэма, составляло всего 528 тонн, а в английском флоте - 177 тонн". И несмотря на все эти преимущества, как раз в тот самый момент, когда китайцы могли двинуться на Запад, в Атлантику и Красное море, они отвернулись от моря, закрыли верфи, уволили капитанов и сломали корабли.
Причины кроются в самой китайской истории, скорее всего во вражде между придворными евнухами, достигшими большого могущества благодаря морским путешествиям, и чиновным сословием, опасавшимся роста этого могущества и расширения заморской торговли. Последняя, по их мнению, была ненужной роскошью, ибо способствовала нежелательному укреплению контактов с варварами. Чиновники победили... Однако они не могли предвидеть последствий своей победы: в те самые годы, когда они издавали указы о запрещении заморской торговли и сжигали корабли, европейцы обогнули мыс Доброй Надежды и вошли в Индийских океан.

 

Вернуться на главную