У фульбе северного Камеруна

 

 

Визит к повелителю правоверных

Люди, упавшие с неба

Фульбе

Бороро

Торжественный выезд султана

Деревня под горой

Семейная крепость

Деревенское подворье

Визит к повелителю правоверных

В гостинице в Бертва всю ночь по нас ползают какие-то насекомые. Москиты кусают нещадно. К тому же нет кондиционера, и духота гонит сон прочь.
- Вставай, светает, - говорит Лариса. Действительно, на улице как-будто светло. Я вытаскиваю вещи, и мы отъезжаем. Смотрю на часы: три ночи, а светает здесь около шести. Обманула нас луна.
Через лес, растущий на сыпучей вулканической почве, идет узкая извилистая дорога, испещренная ямами, образовавшимися в провалах над ходами термитов. Некоторые из этих ям до метра в ширину и еще больше в глубину.
- Осторожно! - поминутно предупреждает Лариса. Костя мирно досыпает остаток ночи на заднем сиденье. Нам нужно спешить: до Нгаундере 500 километров, а ближе гостиниц не будет.
Чем дальше на север, тем больше редеют леса, желтеет растительность. Мы едем по плато Адамава в край саванны с буйным морем высоких трав, лесами только по берегам рек. Здесь есть земледельцы и скотоводы, султаны и префекты, кони и автомобили, средневековье и современность.
Минуем высокие каменистые холмы, на которых ничего не растет. Вдали - гора. Это Нгаундере. К ней прилепился центральный город этого района, носящий то же имя. Его первые глиняные домики на крутом горном склоне сливаются с горой так, что не сразу можно разобрать, где жилища, а где скалы. Нгаундере делится на две части: новую и старую Одна от другой отстоит на несколько километров. Первая выстроена из камня. Здесь префектура, почта, больница, мастерские по ремонту автомашин, дома с магазинами-складами на первых этажах и жильем наверху. Вторая вылеплена из глины. Здесь дворец султана и толпящиеся позади него хижины с остроконечными соломенными крышами.
Это город народа фульбе. Он такой, каким был заложен еще в начале прошлого века. У него вид крепости. С трех сторон город окружают реки. Мы въезжаем в него с четвертой - через старую крепостную стену. Высота стены от трех до четырех метров, а толщина метра полтора у основания и полметра на вершине. Под стеной виден ров.
За стеной тесно: совсем нет свободной земли. Домики плотно прижимаются один к другому, оставляя только кое-где узкие извилистые проходы, которые улицами назвать трудно.
После визита к префекту надо побывать и у султана. На наш вопрос: "Как вы поступаете, если султан не согласен с каким-нибудь распоряжением центрального правительства?" - префект ответил: "Распоряжение отменяется", но тут же с улыбкой добавил: "Таких случаев в моей практике не было".
Султан, или по-местному, ламидо,- духовный и военный вождь фульбе. Он содержит богатый двор. Вход в его дворец представляет собой огромную, вмурованную в шестиметровую стену хижину. Перед входом стоят рядами десятки пар чувяк, босоножек и сапог.
- Нам тоже надо снимать обувь?
Но Ларису, Костю и меня пропускают в обуви, как знатных гостей и немусульман. Мы вступаем в полумрак большой прихожей с резными деревянными колоннами. На полу сидят люди из охраны. Они с безразличным видом провожают нас глазами. Выходим во внутренний дворик, освещенный ярким солнцем.
Старик-придворный проводит нас через комнату гостей, где находятся прибывшие на прием к султану люди, в приемную султана. Здесь стоит высокий трон. Самого повелителя правоверных нет. Нас просят подождать.
Мимо нас бесшумно снуют обнаженные до пояса слуги.
- Ламидо просит вас оказать ему честь своим посещением,- торжественно произносит переводчик.- Он вас ждет в личных покоях.
Султан в белом бубу. Он сидит на цветном ковре, расстеленном прямо на полу, поджав под себя ноги. Голова его закутана в белую чалму. Лицо почти все скрыто под затянутой на подбородке вуалью, видны только глаза, нос и рот.
Мы по очереди пожимаем протянутую султаном руку. Слуги приносят нам стулья. Придворные рассаживаются позади султана. Начинается беседа.
Затем все присутствующие приступают к трепезе: фрукты, сладости, мишуи - целиком зажаренный баран.
Являются музыканты с семиструнными арфами, сделанными из луков и калебас, цитрами, задрапированными в ткани барабанами, и мветами.
Мвет распространен на юге Камеруна. Вместе с барабаном и свирелью - это один из самых любимых камерунцами инструментов. Европейцы называют его арфой-цитрой. Здесь он делается из бамбуковой палки, на которой с одной стороны укреплены с помощью распорок четыре струны, а с другой, для резонанса,- три обтянутые кожей калебасы.
Начинается концерт.

Люди, упавшие с неба

Главная достопримечательность Нгаундере - рынок. Мы проходим мимо зебу, овец, коз, лошадей, приведенных сюда на продажу. Повсюду на земле разложены кожаные изделия местных ремесленников: седла, бурдюки, уздечки, подпруги. Какие же племена и народности продают и покупают все это? Вопросы к торговцам и покупателям на французском языке остаются без ответа. Никто из вольных скотоводов не знает языка колонизаторов. Мы же не знакомы ни с фульфульде, ни с хауса, на которых здесь говорят. Тогда я прибегаю к самому простому способу: останавливаю одного из встречных и, ткнув пальцем ему в грудь, спрашиваю:
- Фульбе? Хауса?
- Фульбе,- отвечает он.
Следующим оказывается хауса. Затем встречаются люди из племен дуру и мбум, арабы, кака, байя, лака, ньям-ньям, тикары, бороро, бата...- представители почти всех этнических групп, населяющих плато Адамава.
Наконец, мы сталкиваемся со старым человеком, который довольно сносно объясняется по-французски. Он из племени мбум. Мы отходим в сторону и присаживаемся.
- Все земли вокруг,- начинает рассказывать старик,- принадлежали мбум до того, как сюда пришли фульбе. Нашей столицей был город Поли. А Нгаундере назван по имени одного из наших вождей. Его звали Ньяндере. Фульбе покорили нас при помощи ружей. Но мы не стали их рабами, как пленные из других племен, а остались свободными людьми. Вожди фульбе набирали себе среди мужчин мбум служителей и брали женщин мбум себе в жены. Из слуг мбум вышло много сановников при дворе ламидо. Они становились и большими военачальниками, водили в походы конницу ламидата и пригоняли рабов из кака, байя, ньям-ньям и других племен.
- Откуда же взялись сами мбум?
- С неба. Упали с неба. Так рассказывает легенда. Когда они оттуда упали, те, кто жил здесь, не захотели их принять. Тогда мбум заявили, что побудут на земле немного и вновь поднимутся на небо. На вершине горы они начали строить лестницу и полезли по ней вверх. Но ступенек должно было быть так много, что пока они надстраивали верхние, термиты успели подгрызть нижние, и лестница со всеми мбум рухнула. Люди рассыпались вокруг горы по всей долине.
- В нашем племени свои обычаи. Например, когда у кого-нибудь родится ребенок,- продолжал он рассказ; - вся родня ухаживает за матерью. Через три дня отец дает новорожденному имя. По этому случаю все родственники приносят матери подарки: овец, козлят, цыплят, муку, хлопок, мотыги, бусы, - кто что может. Когда ребенок начинает ходить и может обходиться без помощи матери, отец приглашает родственников на праздник.
В возрасте одиннадцати-двенадцати лет устраивается еще один праздник мальчиков. В канун этого праздника вся деревня выходит на охоту. Пекут просяные лепешки, варят пиво, забивают домашних животных. Пир длится два дня. После этого начинаются годы учебы. Мальчики учатся быть мужчинами. Отцы подбирают своим сыновьям невест из девочек на два-три года моложе их. Каждой паре вручается по две мотыги. Мальчик и девочка вместе начинают приучаться к труду в поле. Мальчик в это время учится еще и у опытного охотника выслеживать и убивать зверя, а девочка - у своей будущей свекрови быть матерью и женой. В 16 - 18 лет юноши женятся. На свадьбах присутствует вся родня. Родители женихов платят за невест выкуп.

Фульбе

Единственная дорога на север от Нгуандере до Гарва покрыта асфальтом в начале и в самом ее конце. Остальная часть - латерит с песком, усеянный острыми камнями. Основные грузы из Нгуандере в глубь страны перевозятся автомашинами. Колеса многотонных грузовиков так укатывают этот большак, что дорожное полотно превращается в нечто подобное окаменевшим волнам. По этим волнам, называемым шоферами гребенкой, мы и пускаемся в путь.
Жара стоит невыносимая. Реки кругом высохли, и только кое-где в ложбинах сохраняются лужицы темного цвета. Воздух раскален. Ветер обжигает.
Первый десяток километров проезжаем по ребристой поверхности дороги примерно за полчаса, и, хотя правое колесо идет все время по гладкой, протоптанной людьми тропе, тряска неимоверная.
В Гарва, судя по всему, мы должны прибыть около полудня. Сидящая рядом Лариса вдруг как-то смущенно и неуверенно говорит:
- Я что-то слишком низко сижу... Останавливаемся. Выходим. Смотрим. Обе передние покрышки порваны.
Мимо нас проезжает всадник в ослепительно синем бубу с изысканной вышивкой. Его горячий конь косится на автомобиль, а он сам и глазом не ведет. За ним неторопливо вышагивают две женщины, видимо, его жены. Они в одежде типа римских туник, на их головах - кокетливо повязанные косынки. Видно, идут на рынок или с рынка. Одна из женщин тащит за собой привязанных к палке овец. У второй на такой же палке, покоящейся на плече, болтается десяток привязанных за ноги кур.
У нас одно запасное колесо. Выбираем из рваных покрышек ту, что еще может держаться, меняем камеру и ставим на правую сторону. Это колесо пойдет по гладкой придорожной тропе. Скорость - пятнадцать километров в час.
В первой же деревне останавливаемся в тени большого дерева осмотреть машину. Нас сейчас же окружают ребятишки. У них светло-коричневая кожа, заостренные носы, продолговатые головы, пальцы на руках тонкие. Худые, непомерно длинные и узкоплечие дети не в коротких штанишках, а в длинных и просторных бубу. На их головах красуются шапочки, похожие на фески, или широкополые заостренные вверху соломенные шляпы.
Глаза детей выражают обычное детское любопытство, но в то же время в них совсем не детская серьезность и учтивость. Они не подходят близко, не шумят, не смеются и ничего не просят.
- Селям алейкум! - приветствует нас один из них. - Алейкум селям! - отвечаем мы.
Ребята несколько оживляются, подумав, быть может, что мы единоверцы.
Деревенская улица идет между двумя глинобитными стенами. Заглядываем в спрятанный за такой глухой оградой ближайший дворик. У крытых соломой глиняных хижин занимаются повседневными делами женщины. Они толкут в ступах зерно, кормят детей, прядут, расчесывают друг другу волосы - длинные и гладкие, замечаем мы сразу.
Вот две из них орудуют одним пестом в четыре руки. Первая энергичным движением вскидывает его высоко вверх. Вторая подхватывает на взлете, придавая ему большую скорость, и в момент, когда тяжелый пест, гулко хлюпнув, опускается в ступу, на него давит недюжинная сила крепких, привыкших к труду рук. Женщины разгорячены работой. Они высокие, статные, гибкие. Их обнаженные до пояса тела при каждом новом усилии напрягаются.
Мужчин не видно. - Где твой отец? - спрашиваем одного из ребят. - Пасет коров.
- А твой? - задаем вопрос другому. - На хлопковом поле.
На юге Камеруна нет коров, так как свирепствует муха цеце, и у живущих там народов поля обрабатываются только женщинами. Здесь же стадо коров, и на полях работают мужчины. Перед нами - фульбе, в прошлом кочевники-скотоводы и воины, покорившие многие народы.
На протяжении пяти-шести последних столетий фульбе завоевали четырнадцать государств хауса в Западной и Центральной Африке и основали там несколько африканских империй. Еще в XIV веке первые из них появились в этих районах со своими лошадьми, коровами, рабами. В Камеруне фульбе сейчас 500 тысяч, а во всей Западной Африке - 7 миллионов.
Фульбе, живущие на плато Адамава, пришли из Западной Сахары и принесли с собой ислам. Завоевание земель к югу от озера Чад шло под лозунгом: "Сдавайся, принимай ислам или становись рабом!"
Обращение завоеванных в магометанскую веру происходило так же медленно, как и оседание завоевателей на земле, но тот и другой процессы неотвратимо вели к изменениям, которые через несколько столетий породили новый народ, именующийся ныне фульбе Северного Камеруна.
Пленные, становившиеся рабами фульбе, трудились на своей, теперь уже принадлежавшей чужеземцам земле и оставались в таком положении до тех пор, пока не принимали мусульманскую веру. Обретя вместе с новой верой свободу, они надевали вместо привычных набедренных повязок просторные бубу, обзаводились скотом, а часто и женами из фульбе и постепенно перенимали нравы своих завоевателей.
Фульбе селились поначалу обособленно на южной стороне городов и деревень, будто готовые продолжить ой путь. Для них не существовало родственных связей, присущих местным жителям, ибо организация их общества была чисто политической. Две-три семьи могли в одно прекрасное утро собрать свой скарб и уйти в любом направлении.
Оставшиеся на месте фульбе не касались земли руками, Мужчины пасли скот, торговали им, перегоняли его по саванне в поисках корма и воды, но всякий раз, когда начиналась засуха, возвращались туда, где оставались их семьи. Наиболее знатные заседали в совете ламидо, вершили судьбами войны и мира. Фульбе эксплуатировали местных жителей, используя их труд на земле.
Мало-помалу фульбе начали перенимать туземные нравы. Они жили в таких же глинобитных хижинах, научились объясняться на местных языках. Иногда даже они молились богам местных жителей. Нередки стали смешанные браки пришельцев с местными. Девушки охотно шли в жены к богатым скотоводам, да и сами фульбе подчас выдавали одну из дочерей за знатного местного жителя. Фульбе ассимилировались с коренным населением и стали полукочевыми.
Таким образом несколько веков спустя маленькие этнические группки местных жителей объединились вместе в один большой народ, живущий теперь на просторах севера Камеруна.
Есть среди них и пастухи, и земледельцы. Первые продолжают гонять скот по саванне, а вторые сеять просо и сажать арахис. Всех их теперь называют "домашними фульбе".
Но среди завоевателей были и такие, кто не захотел изменить старый образ жизни и продолжает кочевать, не признавая государственных границ, по всей Центральной и Западной Африке. Это белокожие бороро, по виду чуть ли не европейцы. Они, как и сотни лет назад, неразлучны со своими зебу.

Бороро

По деревенской улице идет женщина с калебасой на голове. Время от времени она что-то выкрикивает.
- Что она кричит? - спрашиваем окруживших нас ребят.
- Предлагает молоко, - отвечает один из них. - Позови ее.
Женщина, вздрогнув при оклике, нерешительно подходит. Она стройна и светлолица.
- Сколько за всю калебасу? - спрашиваем мы. Женщина мнется, переступая с ноги на ногу.
- Она не продает молоко, а меняет,- объясняют ребята.
- На что?
- На просо.
- Проса у нас, конечно, нет. - Что же делать?
- А хлеб у вас есть? - подсказывают ребята. Взяв буханку хлеба, молочница с готовностью льет теплое парное молоко в подставленные нами кружки, приговаривая:
- Финае! Финае!
- Это имя ее коровы,- разъясняют наши переводчики, - от которой это молоко. Финае - значит, "та, у которой черные глаза подведены, как у девушки, собирающейся на праздник".
Довольная удачным обменом, женщина весело рассказывает.
- Она говорит, - переводят ребята, что молоком Финае ее муж смочил несколько дней назад головку их новорожденного сына, прежде чем сбрить с нее волосы.
- Это старый обычай фульбе,- вставляет паренек постарше. Его придерживаются только бороро.
- Они делают много такого,- добавляет другой,- что мы уже давно забыли: например, подпиливают зубы своим детям, похищают девушек и чужих жен.
Да, есть у бороро обычай красть девушек или чужих жен. Обольститель тайком от родителей или мужа увозит девушку или чужую жену, которая заранее договаривается с ним о побеге и готовится к этому. Похититель созывает на торжество по случаю женитьбы кроме своих близких еще и родственников похищенной, предварительно расплатившись с ее отцом или мужем быками, и брак становится законным.
В отличие от других африканских народностей вдовы бороро не только не переходят по наследству в качестве жен к братьям умершего мужа, но вообще не могут выйти замуж до совершеннолетия детей, которое наступает, по обычаю всех африканцев, в возрасте 11 - 12 лет.
В сезоны дождей бороро живут одиноко в глубине саванны, а в засушливые периоды вынуждены подходить к водоемам, у которых всегда в эту пору многолюдно. Устанавливаются и кроются немудреные каркасы кочевых палаток, и жилище готово. Гораздо больше времени уходит на возведение загородок из колючих веток, чтобы уберечь своих четвероногих кормильцев от хищников. Здесь бороро приходится общаться с людьми, владеющими прибрежными землями, просить разрешения пасти скот на их угодьях.
На всех дорогах Камеруна нам встречались стада, бредущие в густых облаках пыли на юг, к морскому побережью и бойням. Каждый год с одного только плато Адамава перегоняются за тысячу и более километров на продажу и убой до 80 тысяч животных. Их мясом питается население прибрежных городов.
За стадами идут по двое или по трое высокие стройные люди с длинными палками на плечах и болтающимися за поясами чайниками и мешочками с крупой. Палка лежит у каждого на плечах, и обе руки заложены за нее. Бороро сопровождают своих царственных горбатых зебу, которые для них - единственное средство к существованию.
За долгое время изнурительного пути крупные рыжие животные с лирообразными рогами так тощают, что горбы и зобы у них свисают морщинистыми складками, и они едва передвигают свои длинные ноги. Но если на ослабевших животных пытается напасть лев или леопард, погонщики, не колеблясь, бросаются на хищника с палками.

Торжественный выезд султана

Ламидат, или султанат, Ндбанджидда с окруженной стеной столицей Рей-Буба, к которой мы приближаемся, долгое время был очень силен и доставлял немало неприятностей не только французским колонизаторам, но и соседним могущественным ламидатам Иола и Нгаундере. Абсолютную власть ламидо, хозяина ста тридцати тысяч квадратных километров земли и ста тысяч живущих на них душ, ограничивали только предписания Корана да вековые обычаи народа. Ламидо собирал налоги скотом и зерном, содержал богатый двор, многочисленных слуг, министров и наложниц.
Немецким колонизаторам долго не удавалось взять Рей-Бубу, и ламидат оставался независимым. Французы вообще махнули на него рукой. Ламидо Джамаа был единоличным властителем. Впоследствии французские колонизаторы все-таки ограничили его власть, заставив платить им дань.
Теперь ламидо принадлежит только духовная власть. Во всех ламидатах они по-прежнему собирают немалую дань с населения. Однако этих средств недостаточно для содержания пышного двора, как в старое время. Министры, военный, сельского хозяйства, общественных работ, уволены. Остались без дела и другие начальники. Многочисленные стражники рассеялись по деревням. Дворцы опустели. Средневековье отступает и уходит в прошлое. Город-крепость ислама превратился в обыкновенный населенный пункт страны.
Только по большим праздникам или в честь визитов государственных деятелей республики из окрестных деревень съезжаются великолепные всадники, чтобы принять участие в торжественной церемонии.
Нам довелось увидеть церемонию выезда султана.
Шествие открывают всадники. Некоторые из них в железных кольчугах и шлемах с плюмажами. Большинство в обычной одежде и чалмах. У многих в руках длинные копья, а кое у кого - старинные арабские ружья. На лошадях расшитые разноцветные сбруи и яркие, похожие на ватные одеяла в красно- белую клетку попоны, играющие роль брони.
В центре гарцует чистых кровей арабский конь повелителя. Слуги несут над султаном пурпурный зонт, прикрывающий его от солнца.
Ламидо во всем белом. В руках у него четки, на боку сабля. Лицо почти закрыто. Подданные не должны его видеть. При виде ламидо им надлежит почтительно склонять головы. За ним двигаются лучники и воины со щитами. Замыкают процессию музыканты, трубящие в длинные антилопьи рога.

Деревня под горой

В долине реки Бенуа лежат земли народности фали.
У первой же прильнувшей к горе деревни наше внимание привлекают деревья, на которых висит нечто похожее на большие бутылки. Подъезжаем ближе: деревья - тамаринды, уже раскрывшие сложенные на ночь листочки, а "бутыли" - соломенные улья. В дупле стоит дырявый горшок, тоже приспособленный под улей. Под деревом сидит мальчик и уплетает за обе щеки просяную лепешку, густо намазанную медом.
Округлые по форме хижины деревни крыты соломой. На самом верху на соломе лежат циновки, а кое-где крыши венчают перевернутые вверх дном большие глиняные кувшины. Это - чтобы дождевая вода не просачивалась в дом.
Перед деревней - развалины длинной каменной стены, а за ними несколько земляных валов.
- Стена защищала нас от фульбе, - рассказывает мальчик. - Их лошади не могли через нее перескочить. Теперь мы с фульбе в мире. Стену понемногу растаскивают на строительство новых хижин. Многие семьи спустились с гор в долину. Но мой отец не хочет расставаться со старым жильем в горах, пока жив дедушка,- ведь он прожил там очень долго. В долине, у подножия горы, у нас большое поле, где растут просо и арахис. Мы ходим туда работать, а вечером поднимаемся в гору. Мы ведь горцы! Внизу, в долине, раскинулись поля. Земля каждой семьи отгорожена от соседней небольшими валами, на которых ленточкой уложены камни, попавшиеся при обработке земли. Вся долина разделена на клетки, как шахматная доска. Вверху к хижинам примыкают огороды, отгороженные от скал колючим кустарником.
- Чтобы даманы не лазили,- объясняет юный гoрец.- У нас там растут табак, хлопок, маниок, ямс, лекарственные травы, папайя. Вы ели папайю? Очень вкусно!
На полях и огородах ни одного камня, никаких сорняков. На тропинках, по которым ступают босые ноги, тоже не видно ни одного, даже-маленького камешка. Лишь небольшие обломки скал лежат по их кромкам. А горные тропинки вымощены плоскими камнями-ступеньками. Вся земля вокруг ухожена трудолюбивыми руками людей.
Шоссе, проходящее у деревни, обсажено колючими деревцами, Это молочай - ядовитое растение, сок которого служит охотникам для отравления стрел.
В самой низкой части долины, где во время дождей течет река, сейчас образовалось болото. Здесь вырыт четырехугольный бассейн, в котором женщины берут воду. То одна, то другая спускаются к воде и возвращаются с полными кувшинами, которые несут на головах. Нам видно сейчас, как женщины купаются в своем бассейне и заодно моют детей.
На водопой спускается с гop стадо коз и овец. Гонят его пастухи и пастушки лет по десяти - двенадцати. Детей в Африке рано приучают к труду.

Семейная крепость

Наш юный собеседник приглашает нас в гости. Его саре - так называют здесь группу хижин одной семьи, окруженную, как средневековый замок, стеной,- крайнее сверху. Издалека видно, что хижины в нем стоят не на одной ровной площадке, а на разных уровнях, как бы на ступенях в гору. Выше всех вознеслась кровля амбара. Хижин много. Значит, у главы семьи несколько жен. Ведь молодожены начинают жизнь с одной хижины и амбара.
- Раз, два... пять... восемь... одиннадцать куполов,- подсчитывает Костя.
Все хижины стоят очень близко одна к другой. Между ними заборы из глины и циновок, выцветших под солнцем и позеленевших от дождей. Под хижинами нет никакого фундамента. С крыш свисают высохшие вьющиеся растения.
Небольшой огород на ровной площадке у стены саре окружен сухими прошлогодними стеблями проса и как бы подперт каменным валом, чтобы земля не размывалась дождями. На солнцепеке сушится просо нового урожая. Рядом аккуратно сложены клеточками дрова. Поверх их навален хворост. В стороне от стены, на циновке, постеленной на скальном выступе, горка арахиса,
Самим нам вход в саре вряд ли удалось бы найти. Он оказывается в одной из циновок, повешенных между хижинами. Мы влезаем в овальное оконце на метровой высоте от земли, точнее, от скалы и попадаем в прихожую саре.
Здесь прохладно и темновато. Выбираемся из узкого коридорчика между стенами двух хижин и, перешагнув через лежащую на пути овцу и разбитый гopшок, под которым толкутся цыплята, упираемся прямо в дверь, похожую скорее на окно третьей хижины. У высокого порога женщина моет пол - утрамбованную землю, выложенную глиняными черепками.
Наш юный проводник показывает направо и налево и говорит без умолку. Он рад, что мы посетили его дом.
- Это хижина матери,- указывает он на дверь-оконце.- Она вторая жена у отца. У него три жены. У всех свои хижины и амбары. У нас, ребят, тоже собственная хижина. Для женщин построены кухня, мельница, кладовые для соли, овощей и фруктов. Есть загон для коз и курятник.
Мы стоим во внутреннем дворике среди множества круглых, обмазанных глиной построек, которые отличаются одна от другой диаметром, формой и размерами дверей-окон. Вокруг нас играют голые дети до пяти-шести лет. Маленькие ползают по сбрызнутой водой земле со свистульками во ртах.
Девочка лет пяти, которой поручено следить за самым маленьким, взваливает его себе на спину и, приплясывая, стукает локтями, как шпорами, по его бокам. Плачущий ребенок замолкает.
Появляется глава семьи, вежливо здоровается, пожимая нам руки, одаривает нас в знак дружбы орехом кола и ведет показывать свою хижину.
Завешенная циновкой дверь хижины хозяина намного шире других.
- Мужчина должен быстро выскочить во двор ночью, если на саре нападет зверь.
За дверью - сделанная из глины кровать, составляющая одно целое со стеной и занимающая больше половины помещения. На ней тяжелый деревянный подголовник.
Наверху по стене тянется широкая полка из той же глины, что и стены. На ней миска, плоское блюдо и какая-то одежда. На вбитых в стену деревянных клиньях под самой крышей висит оружие: лук, колчан из пальмовых листьев, набитый бамбуковыми стрелами с железными наконечниками, охотничий кинжал в ножнах и большой нож для метания. Рядом широкополая конусообразная шляпа, какие носят фульбе, козьи шкуры, кожаный мешок, без которого мужчины не выходят из дому. Ниже красуются трубка и опасная бритва. Отдельно прислонено к стене копье.
На полу ступить негде. Между переносным очагом и массивной табуреткой стоят сосуды всевозможных размеров. В крупных - зерно, пиво и другие напитки. В самом маленьком - табак.
Заглядываем в одну из женских хижин. Здесь еще теснее, но порядка больше. Кровать шире. Сосудов гораздо больше. У стенки стоят мотыги, тяпки, серпы и другие сельскохозяйственные орудия. Маленькие горшки стоят один на другом. Некоторые поставлены на специально для них сделанные возвышения с лунками, куда они плотно входят. В горшках продукты, одежда, украшения и другие предметы женского туалета.
Глиняные сосуды мы увидели и в детской хижине, где было гораздо свободнее, чем у взрослых. Поставленные вверх дном, они окружали очаг. В них находилась земля, чтобы тепло держалось дольше.

Деревенское подворье

"Мельница" предстает перед нами в виде круглого стола, на котором крепко закреплены три камня. Значит, три женщины одновременно могут молоть здесь муку или выжимать масло.
Заходим на кухню. С виду она похожа на жилые хижины, только шире и ниже их. На кухне две двери с низкими порогами. Внутри просторно. Три очага, несколько сосудов с продуктами и калебасы с маслом занимают немного места. Посуда размещена под крышей, до которой легко достать рукой. На одном из очагов стоит семейный котел, в котором варится просяная похлебка. Стряпуха, в браслетах на запястьях и лодыжках, сидит на пороге с разливательной ложкой в руке и наблюдает за котлом и за нами.
- Это первая жена. Мы ее называем "большая жена", или "мать дома". Сегодня ее очередь готовить обед для всех.
Амбары отличаются от других построек большой высотой. Их цилиндрические корпуса приподняты над землей, чтобы туда не попала вода. Отверстия для засыпки зерна проделаны сбоку, у самых вершин. К ним ведут ступеньки, вырезанные в приставленных к стенкам толстым деревянным рогатинам.
В амбар главы семьи засыпается треть урожая. Остальное делится между женами. В пищу сначала идет женская часть зерна, Запасы мужа предназначаются для варки пива, ритуальных праздников и жертвоприношений. Если до нового урожая не хватит припасенного женами, добираются до амбара мужа.
Костя забирается наверх и заглядывает в отверстие.
- Что там? - спрашиваем мы.
- Перегородка делит амбар на две части. - А внутри что?
- С одной стороны - красное просо, с другой - арахис.
Под амбаром жертвенник с большими и малыми камнями. Это - символы предков, которым приносятся жертвы.
Рядом с камнями предков стоят калебасы для жертвенных возлияний, соломенные и кожаные мешки. В мешках приспособления для прядения и тканья, монеты для уплаты налогов, подарки невесте.
Глава семьи сообщает, что для молодоженов приготовлены баран, коза и курица. Отец невесты даст овцу, козла и петуха. Им будет с чем начинать самостоятельную жизнь.
В проходах между строениями на деревянных штырях висят веревки из древесных волокон для ловушек, черепа и шкуры убитых животных, сети для ловли зверей и рыбы, ремни, сандалии из кусков старой автомобильной покрышки. Под ними стоят своеобразные урны для мусора - черепашьи панцири. Здесь тесно, но царят порядок и чистота.
Мы замечаем хижину, в которой мерцает огонек. Входим. Перед очагом сидит на корточках высохший до костей старец с совсем белой бородой и ворошит тлеющие угли.
- Дедушка ждет смерти,- шепотом говорит мальчик.
Покидая семейную крепость, сталкиваемся с третьей женой. Позвякивая браслетами, она несет на голове огромную и, вероятно, очень тяжелую гроздь плантэнов - длинных зеленых бананов, которые едят только в вареном виде.
Поднимаясь по крутому склону на вершину заросшего кустами холма, оказываемся вдруг лицом к лицу с большой антилопой. Это эланда - самая крупная из всех видов антилоп. Она встречается очень редко. В долинах рек - Убанги в Центральноафриканской Республике и Бенуэ в Камеруне бродят лишь небольшие стада эланд.
Нам повезло. Мы любуемся этим редким животным. Каштановую шерсть антилопы украшают белые вертикальные полосы. Черная грива бежит по горбатой спине. Массивные рога вьются спиралями.
Это одно из тех животных, которым угрожает полное истребление. Эланда подвергается опасности со стороны приезжающих в Африку охотников, которых прельщают редкие рога животного, а также местных жителей, которых в свою очередь прельщает большое количество мяса.


Вернуться на главную